Вернер Баумбах о подразделениях немецких камикадзе

Два дня спустя я снова был с Герингом и Шпеером в бункере фюрера под имперской канцелярией. Отныне я мотался по кругу: имперская канцелярия - Шпеер - Гиммлер - Каринхалле (Геринг) - Геббельс - Шпеер и снова имперская канцеляря. Кроме того, я был еще командиром всех остатков бомбардировочных подразделений. В то же время мне были подчинены дальняя авиация и особые боевые средства и вдобавок к этому изобилию также еще и "камикадзе" ("Totaleinsatzmanner").

Когда я перелистываю сегодня мой дневник, то они возникают снова передо мной, те гротескные личности из времён разочарования. Определенные круги в Германии от отчаяния рекомендовали японский пример летчиков камикадзе к внедрению. Много было написано об этих немецких воинах-самоубийцах, я хочу привести лишь несколько фрагментов из моих личных записей как их бывший шеф:

"И там были Хайнер и Ханна /Райч (Hanna Reitsch) - В.Х./. Сегодня летал самый новый Бумеранг. На этот раз "SO-Manner", был обер-лейтенант Хайнрих Л. (Heinrich L.) - назначенный нашим Хайнером.

Краткое пояснение: "SO-Manner" - так назывались пилоты-самоубийцы (Selbstopfermanner - дословно: люди, готовые к самопожертвованию). Они должны быть добровольцами, которые готовы были пожертвовать своими жизнями в тотальной войне, чтобы спасти Третий Рейх от гибели. Они должны быть самыми лучшими из лучших, фанатичными из фанатичных, смелыми из смелых, верующими из верующих, и их представители говорят сами о себе, с влажным неподвижным блеском в глазах: "Мы стоим под более высоким законом!" Это сказал мне один из них, которого я вызвал к себе для отчета из-за превышения срока отпуска. Теперь я ими командовал.

Как я, собственно, пришел к пилотам-самоубийцам? Летом 1944 г. Кнемайер (Knemeyer) подал мне жалобу. Он знал историю пилотов-самоубийц. Это были идеалисты, приличные и нормальные люди из числа тех, которые следовали доверчиво за тем, что им рассказывалось. Другая часть была выделена в этот отряд Скорцени (Otto Skorzeny). Когда я беседовал с ними позже, выяснилось, что тогда они толком и не знали, для чего они предназначались. Они верили, что могли принимать участие в "особом задании"типа операции по освобождению Муссолини и заработать орден. Они не хотели умирать, они хотели жить! Я очень хорошо понимал это. Старая мудрость летчика-инструктора свидетельствует о том, что курсант летной школы имеет тем больше шансов на жизнь, чем больше он летает. Это имеет особенно большое значение на войне. А среди этих СО_Мэннеров не было старых боевых летчиков и летчиков-истребителей.

Мысль бросаться в смертельную атаку на цель не нова. При этом она совершенно не соответствует нашему менталитету, нашему стремлению к жизни. Кроме того, в век современной военной техники она даже не является оптимальным решением, это откат назад. Имеются гораздо более эффективные средства. Но пропаганда такой идеи и ее возможные последствия социально опасна.

В течение этих дней Мильх согласился на то, чтобы ракета Фау-1 (V-1) была оборудована кабиной с живым пилотом. Кнемайер, который пользуется неограниченной славой как летчик, как техник и как человек, доложил незадолго до этого фельдмаршалу Мильху бессмысленность такого переоборудования. Фау-1 имела и без пилота незначительную массу взрывчатого вещества, а при запланированном переоборудовании она должна была уменьшаться на половину, при этом скорость полета снижалась настолько, что она могла быть свободно сбита истребителями союзников. Пригодность ракет к полетам, прочность и способность навигации были сомнительны после такой так никогда и не проведенной реконструкции. Пилоты Фау-1 должны были гарантированно погибнуть. Мильха можно было убедить техническими аргументами, чтобы такое "самоубийственное оружие" не строилось. Но двумя днями позже штурмбанфюрер Отто Скорцени пришел к фельдмаршалу. И в тот же день Мильх отдал приказ к ускоренной реконструкции Фау-1.

Таким образом, сложилась ситуация, когда Кнемайер сказал мне: "Тебе прийдется взять все это хозяйство под свое командование. И ты - единственный, кто может предотвратить это безумие, так как можешь вести переговоры с Гиммлером и СС."

Спустя два месяца:

"Херр Баумбах, скажете Вы, а что же будет с пилотами-самоубийцами? Один квартал назад они были у меня в министерстве. Сказали мне, что в ближайшие дни они будут введены в строй. После этого я еще говорил с ними и распорядился распределить пакеты подарков. С тех пор я больше ничего не слышал от них. Я напрасно ждал, что мне сообщат об успехе. Что собственно стало с этими людьми?" Рейхсминистр народной агитации и пропаганды доктор Йозеф Геббельс рассматривает меня вопросительно. Он сидит слева рядом со мной за круглым столом своего кабинета, в двухрядном элегантном гражданском костюме, модном галстуке, в руке серебряный маленький карандаш и серебряную сложенную маленькую записную книжку. Мы ведем длительную беседу. Что случится с пилотами-самоубийцами? - неприятная тема. Геббельс приопускает маску. Сказал тогда, что "эти люди сделали бы решающий удар в войне, а он бы затем произнес соответствующую речь о смысле жертв во имя Тысячелетнего Рейха, и что их имена остались бы незабвенными ..., ну, Вы знаете, что говорят в таких случаях". Меня просто прошиб мороз, Геббельс со мной говорит о "мировоззренческих". Он считает, что людям уже нельзя доверять, и поэтому он пытался бы дать им еще и соответствующий шприц. Я почувствовал глубокое человеческое презрение из его слов. Затем он переходит на другую тему. Через час я покидаю министерство на Вильхельмплатц.

Теперь я назначил Готлиба Кушке (Gottlieb Kuschke) командиром пилотов-самоубийц. Война идет к своему концу гигантскими шагами, соответственно стало расти давление определенных кругов, настроенных против Люфтваффе, с требованиями скорейшего введения пилотов-самоубийц. На аэродроме Пренцлау ангары переполнены перестроенными Фау-1, которые еще не прошли полных летных испытаний. Хайнер ни в коем случае не полетит, так как он из число новых пилотов-самоубийц, которые должны пройти "мировоззренческую школу". А Ханна, когда-то превосходная планеристка, должна облетать генерал-полковника Риттера фон Грейма во время его посещения фронта!

Тем временем появляются еще два конкурирующих предприятия. Оберст Херман (Herrmann), который создал когда-то "Вилд сау", сформировал новое ударное командование (Rammkommando) в Стендале. Его пилоты должны направить свои взрывающиеся истребители провести сквозь строй вражеских четырехмоторных бомбардировщиков. Последний инспектор бомбардировочной авиации, генерал-майор Шторп, хочет устроить большую рекламную кампанию и создать дивизию самоубийц в составе Люфтваффе (Luftwaffenselbstopferdivision). Для маскировки эти люди должны быть экипированы в форму враждебных армий и при этом называть себя "истребительной дивизией Герман Геринг" (Jagerdivision Hermann Goring). Все сошли с ума!

После ожесточенных баталий у Геринга между Шторпом, еще более молодым генерал-майором Пельцем, полковником Кнемайером и мною, я на следующий день беседую со Шпеером. Он - последний, кто может нас из этой каверзной ситуации вывести. И он берет быка за рога. Он просто взял меня с собой в Рейхсканцелярию.

Фюрер отказался от тотальной войны!... Он уже сказал Ханне, что не хочет чего-то в этом роде. Немецкий солдат должен всегда иметь шанс выжить, особенно если она еще и такая молоденькая /это он глядя на Ханну Райч - В.Х./. Он не хочет тотальной войны ни при каких обстоятельствах! Гитлер не хочет тотальной войны. Это я слышал теперь лично при свидетелях из его собственных уст. Той же ночью ко мне является майор Кушке. Уже следующим утром пилоты-самоубийцы переводятся в свои прежние подразделения: в летные школы, учебные полки, а остатки направляются в кадровое ведомство. Там сидит Вилли Вагенкнехт (Willi Wagenknecht), который охотно помогает нам. На этот раз я воспринимаю слова Гитлера как приказ фюрера. Насколько эта поспешность была своевременна, доказали следующие дни. Мне дали ясно понять, что следует вводить тотальные действия. А фюрера такими вещами "обременять" не следует. Рейхсфюрер СС принял бы ответственность за это на себя. Тотальное вступление любой ценой!

Гиммлер долго говорит со мной с глазу на глаз в его полевой квартире около Пренцлау. Наконец, он начинает понимать мои аргументы.

Между тем Готтлиб Кушке из Александр-Платц выполнил всю работу. Пилоты-самоубийцы разбросаны на все четыре стороны так, что никакой приказ, никакой Хайнер и никакая Ханна не были бы их снова собрать вместе. Большинство из них, пожалуй, рады этому. И я также радуюсь быть освобожденным, наконец, от этого прессинга."

Werner Baumbach, Zu Spät? - Aufstieg und Untergang der deutschen Luftwaffe; Stuttgart 1977; S. 268 - 271.