Хайнц Кноке
(Heinz Knoke)

Кавалер Рыцарского Креста к Железному Кресту Страна: Германия Годы жизни: 24.03.1941 - 18.05.1993 Вид авиации: Истребительная Категория: летчик Места службы: Erg.Gr.JG52 19.12.40‑23.05.41 Летчик 6./JG52 23.05.41‑02.07.41 Летчик 2./JG1 02.07.41‑14.02.42 Летчик Stab/JGr.Losigkeit 14.02.42‑20.03.42 Адъютант командира группы 2./JG1 20.03.42‑01.04.43 Командир эскадрильи 5./JG11 01.04.43‑13.08.44 Командир эскадрильи Stab III./JG1 13.08.44‑10.44 Командир группы Боевых вылетов: 400+ Воздушных побед: 33

Пилот истребительной авиации Люфтваффе. Служил в составе JG52, JG1, JG11.

Совершил свыше 400 боевых вылетов. В боях над Западной Европой он сбил 33 самолета союзников, на его счету было 16 B-17 и 3 B-24.

Самого Кноке сбивали семь раз, четырежды он выпрыгивал на парашюте, причем один раз это произошло над Северным морем и ему пришлось провести в резиновой шлюпке несколько часов, прежде чем его подобрал спасательный катер. В ходе войны Кноке был несколько раз ранен.

9 октября 1944 г. автомобиль, на котором ехал Кноке подорвался на мине. При этом Кноке получил тяжелые ранения, после чего в боевых действиях не участвовал.

В марте 1945 г. Кноке назначен офицером связи Люфтваффе при начальнике гарнизона Вильхельмсхафена. Это была его последняя должность в ходе Второй мировой воины.

27 апреля 1945 г. награжден Рыцарским Крестом, к которому он был представлен еще осенью 1944 г.

После капитуляции Кноке, как инвалид, ходивший на костылях, не был отправлен в лагерь для военнопленных и вместе со своей семьей продолжал жить в Евере. В сентябре 1945 г. был принят на службу в финансовое управление городской администрации, работавшей под контролем английских оккупационных властей. Работая там, Кноке приобрел деловой опыт и в конце 40-х годов основал собственную фирму.

В 1951 г. поступил в университет в Оснабрюке, где изучал литературу и философию.

Умер 18.05.1993 г.

***

Детство

Хейнц Кноке родился 24 марта 1921 г. Хамельн (Hamelin) в 38 км юго-западнее Ганновера.

Отец Хейнца с первых дней участвовал в Первой мировой войне. В звании фельдфебеля он воевал в составе 10-й роты 18-го пехотного полка и за бои во Фландрии был награжден. В 1915 г. в районе Ипра он попал в плен к французам и четыре года провел в лагере для военнопленных на острове Белль-Иль в Бискайском заливе. В 1919 г. он вернулся в Хамельн, где затем в течение долгого времени служил полицейским. В марте 1920 г. он женился на Энн Мертенс - дочери плотника. Она была очень привлекательной, а также невероятно упрямой, но с прекрасным чувством юмора.

Хейнц не мог похвастать примерным поведением, а потому его отец применял к нему жесткие методы воспитания, за что позже Хайнц Кноке был благодарен отцу.

В детстве Хайнц часто посещал местные казармы. "С ранних лет я научился обращаться с винтовкой, знал как целиться, стрелять, чистить ее, мне несколько раз попадал в руки даже автомат. Меня никогда не пугали звуки стрельбы, я дружил с солдатами, и мы прекрасно проводили время."

В 1931 г. Хайнц окончил начальную школу (Volksschule) и продолжил учебу в местной гимназии. Тогда же он вступил в союз бойскаутов (Pfadfinderbund).

В этот период в Германии нацисты все больше заявляли о себе, и первые личные встречи с ними для отца и сына Киоке не были безоблачными. Сначала, 31 января 1931 г., штурмовики СА подняли над зданием городского муниципалитета флаг со свастикой и отец Хайнца, находившийся в тот день на дежурстве, вместе с еще двумя полицейскими снял его. Через несколько лет пришедшие к власти нацисты припомнили этот случай старшему Кноке.

Спустя несколько недель в воскресный день в одной из католических церквей была устроена специальная служба для членов различных молодежных организаций. Хайнц был среди скаутов, присутствовавших на ней. После окончания службы скауты вышли из церкви на рыночную площадь, где, как оказалось, их уже поджидали члены "Гитлерюгенда" ("Hitlerjugend"). В результате между ними завязалась жестокая драка, в которую даже вынуждена была вмешаться полиция.

Через некоторое время приказом министра внутренних дел союз бойскаутов был распущен, а все его члены были автоматически включены в нацистскую организацию "Немецкая молодежь" ("Deutsche Jungfolk"), представлявшую собой младшую ступень "Гитлерюгенда". Тем не менее бывшие бойскауты продолжали держаться вместе, сформировав отдельную группу.

В 1935 г. Хайнцу исполнилось 14 лет и он, как большинство его сверстников, мог и даже был обязан вступить в "Гитлерюгенд". Однако тогда он этого не сделал и только спустя два года, когда не быть членом "Гитлерюгенда" для молодого немца стало просто опасно, Кноке вступил в эту организацию.

В гимназии Хайнц из всех предметов отдавал предпочтение философии, истории и иностранным языкам и в то же время мог совершенно спокойно прогуливать математику, биологию и химию. Кноке успешно занимался спортом, особенно спортивной греблей, и в 1937 г. стал капитаном гимназического гребного клуба. Многие в гимназии, в т.ч. и Хайнц, посещали специальные уроки танцев, и именно там он впервые влюбился.

Кноке позднее рассказывал: "Я обожал ее со всем романтическим пылом моих шестнадцати лет. Ее звали Лизелотта и ее отец был доктором. Ее мать, женщина из высшего общества, меня не замечала, потому что мой отец был только полицейским. Приблизительно в то же время я начал писать и был счастлив продать несколько коротких рассказов и статей. Они принесли мне долгожданные карманные деньги. Я также написал несколько маленьких поэм для Лизелотты. Она была восхищена ими. На следующий год я был безумно влюблен в Аннелизу. Она имела фигуру богини. Я подарил ей те же самые поэмы - все, что я должен был сделать, так это только изменить имя. И Лизелотте и Аннелотте я клялся в вечной верности, однако, став летчиком я забыл все свои обещания. Но я все еще доволен, что мои прямые рыжие волосы и веснушки на носу не стали препятствием для их любви ко мне."

6 июля 1938 г. Хайнц Кноке впервые поднялся в воздух. Это произошло во время авиационной выставки, которая проходила на большом аэродроме рядом с Клоппенбургом. Пятидесятиминутный обзорный полет над городом на старом транспортном самолете стоил всего несколько марок. Кноке вспоминал:

"После полудня я сидел пристегнутым к креслу внутри неуклюже выглядевшего самолета. Запустили двигатель. Самолет вперевалку пробежал поперек ухабистого поля и поднялся в воздух. Я летел. Мы поднимались выше и выше...

С воздуха мой родной город был смехотворно мал. Поля вокруг превратились в геометрические фигуры разных цветов от темно-зеленого в прибрежных лугах до желтого на полях пшеницы. Их пересекала серебряная лента реки...

Я видел облака. Они были очень близко. "Давайте поднимемся выше их!" - думал я. Я был разочарован, когда заметил, что мы начали снижаться. Земля появляется, чтобы встретить нас, скоро, слишком скоро... Это был день, когда я решил, что однажды сам смогу оказаться выше облаков.

Меня все еще охватываю волнение, когда я рассказывав своим родителям о моем первом полете. Они смеялись. Спустя годы я заметил ту же самую улыбку на их лицах, когда будучи уже опытным пилотом рассказывал им кое-что из своих более чем двух тысяч вылетов. Возможно, на моем собственном лице отражалось то же самое волнение, что и тогда."

***

Путь в небо

В начале лета 1939 г. Кноке заявил о своем желании добровольцем вступить в Люфтваффе и стать военным летчиком. 5 июля он вместе с четырьмя другими кандидатами был вызван для предварительного отбора. Спустя четыре дня по результатам медицинского обследования, различных тестов на физическую выносливость и умственные способности были отобраны только двое, и одним из них был Кноке.

30 октября 1939 г. он был призван на военную службу и 15 ноября прибыл в 11-й учебный полк Люфтваффе, расквартированный в Шёневальде в 81 км южнее Берлина. Начались рутинные будни начальной военной подготовки: построения, строевые занятия, маневры, учебные стрельбы, спортивные занятия, лекции, хозяйственные работы, проверки и т.д. Кноке затем написал о тех днях: "Еще раз подтвердилось что я не одаренный в военном отношении человек. Мой унтер-офицер даже говорил, что если я когда-нибудь получу офицерское звание, то он сразу попросит об отставке и еще в течение семи лет будет отказываться от своих рождественских подарков".

8 января 1940 г. Кноке был направлен в офицерскую авиашколу. Учеба в ней тоже не была похожа на пикник. Курсантам сразу же было сказано: "Вы должны быть твердыми, твердыми как крупповская сталь. Любой, кто ослабнет, будет отчислен". Днем жизнь курсантов проходила между плацем и учебными классами, а затем еще до позднего вечера они просиживали за книгами в своих комнатах.

Интенсивные занятия были оправданны, и уже 17 февраля в 13.50 Кноке впервые поднялся в воздух на FW-44 - учебном биплане с двойным управлением (см. фото). В течение следующей недели он выполнил 35 полетов вместе с инструктором Ван Диккеном (Van Diecken).

Следующий полет был для курсантов своеобразным тестом, так как с ними летал старший инструктор обер-лейтенант Волль (Woll). Однако и в воздухе дела у Кноке шли не очень хорошо, и Волль остался недоволен его успехами в пилотировании.

К 1 апреля 1940 г. Кноке совершил уже 83 тренировочных полета, и в двух последних с ним снова летал обер-лейтенант Волль. После первого полета Волль, потирая ушибленную голову, сказал: "Это нельзя назвать посадкой - это чуть лучше, чем контроллируемое падение".

О втором же полете Кнокс вспоминал: "Выполняя круг над аэродромом, я безнадежно запутался с управлением. Самолет полностью вышел из-под моего контроля, в то время как я отчаянно возился с рулями, ручкой управления и рычагом газа. Самолет вошел в штопор и направлялся прямо к близлежащей церкви. Волль взял управление на себя и восстановил контроль над самолетом. После этого он обратился ко мне: "Вы что, хотите сделать мою жену вдовой? Полный идиот!"

После еще десяти полетов с инструктором Ван Диккеном мне должна была быть предоставлена еще одна, вероятно, последняя возможность. Курсанты, которые не смогут завершить курс первоначальной летной подготовки, будут переведены в войска ПВО. Это очень неприятная перспектива.

В группу инструктора фельдфебеля Ван Диккена, кроме Кноке, входили курсанты Хайн (Hain), Аугуст Гайгер (August Geiger) и Йозеф Менапаке (Josef Menapace). Все они уже после 30 - 40 полетов с инструктором летали самостоятельно, и только один Кноке пока не мог этого сделать.

В течение 2 апреля Кноке совершил вместе с Ван Диккеном десять полетов, и на следующий день ему была дана возможность подняться в воздух одному.

"Ровно в 13.00 я впервые взлетаю один. "При посадке самолет лучше выровнять на десять футов выше, чем на один ниже земли!" - прокричал мне на прощание обер-лейтенант Волль, перекрыв рев двигателя, и с сардонической ухмылкой отступил назад. Я затягиваю привязные ремни и мягко двигаю рычаг газа вперед. Самолет взлетает практически сам собой, даже еще не достигнув конца взлетной полосы. На концах крыш трепещут красные флажки. Это предупреждение всем, кого это может касаться: "Внимание! В воздухе курсант, он совершает свой первый самостоятельный полет. Будьте внимательны, если вам дорога жизнь".

В течение нескольких минут я описываю круг над аэродромом. Напряжение постепенно исчезает, и я начинаю расслабляться. Теперь мне не нужно делать такие усилия, чтобы удерживать самолет под контролем. Я смотрю вниз и вижу на земле тени от облаков. Теперь я действительно лечу, свободный как птица.

Пришло время совершить посадку. Я начинаю снижаться, рычаг газа назад, закрылки выпустить... Мою первую самостоятельную посадку нельзя было назвать хорошей, но уже следующие четыре я сделал гораздо лучше. По крайней мере, колеса после касания больше от земли не отрывались".

Кноке доказал, что может летать самостоятельно, и был оставлен для дальнейшей подготовки. К маю 1940 г. он выполнил уже около 250 учебных полетов. На самолетах FW-44, Bu-131, Ar-65, Ar-68, He-45 и He-46 курсанты осваивали высший пилотаж, а на W.34 и Go-145 отрабатывали навыки навигации. И снова летная карьера Кноке едва не прервалась, когда он в течение четырех дней дважды попал в аварию.

15 мая 1940 г. Кноке выполнял очередной дальний перелет в Восточную Пруссию, когда на его Go-145 неожиданно вышел из строя двигатель. Самолет в этот момент находился на небольшой высоте, и у Кноке не было много времени, чтобы найти подходящую площадку для вынужденной посадки. В результате самолет пришлось сажать на свежевспаханное поле. Застряв в мягкой земле, стойки шасси подломились, самолет перевернулся, и Кноке получил небольшую травму головы. "Я вынужден возвращаться на поезде. Голова основательно перевязана. Глядя на меня, пассажиры, очевидно, думают, что я ранен в боях во Франции. Мне было стыдно признаться, что я всего лишь приземлился, уткнувшись в землю носом".

19 мая во время посадки на аэродроме Альтдамм (Altdamm) "сложились" стойки шасси старого Kl-35, на котором тогда летел Кноке. И ему снова, как и три дня назад, пришлось возвращаться на свой аэродром на поезде.

1 июня 1940 г. Кноке было присвоено звание унтер-офицера, а 16 августа он получил сертификат пилота. Кноке предстояло стать летчиком-истребнтелем, и через несколько дней он был направлен и 1-ю истребительную авиашколу, располагавшуюся в г. Вернойхене и 25 км северо-восточнее Берлина. Там инструктором Кноке стал обер-фельдфебель Кюл (Kuhl), имевший опыт боев над Польшей и Францией.

1 октября 1940 г. Кноке получил звание фенриха. Из-за плохой погоды обучение в Вернойхене несколько затянулось, и потому курсанты начали осваивать полеты на Bf-109 только в октябре. Для молодых и неопытных пилотов это было трудным и очень опасным делом. "Мессершмитт" был значительно скоростей старых учебных бипланов, на которых они привыкли летать, и каждую неделю в Вернойхене происходили одна - две аварии, заканчивавшиеся смертельным исходом. Так, 12 октября одним из первых разбился и погиб фельдфебель Шмидт (Schmidt). Кноке, ставший непосредственным свидетелем его гибели, затем вспоминал:

"Перед первым полетом на Bf-109 мы потратили несколько дней на теоретические занятия. Утром 12 октября мы были готовы лететь. Мы разыграли, кому быть первым, и фельдфебель Шмидт вытянул свой жребий. Он поднялся в воздух без особого труда, что уже кое-что значило, так как при взлете очень легко можно потерпеть аварию, если не быть достаточно внимательным. Преждевременный переход в набор высоты заканчивался срывом самолета в штопор и стремительным падением вниз. Я видел подобное сотни раз и в большинстве случаев это означало смерть пилота.

Сделав один круг, Шмидт пошел на посадку. Однако он недооценил скорость, которая теперь была выше, чем та, к которой он привык, и не попал на взлетно-посадочную полосу. Он пошел снова, и опять повторилось то же самое. Мы начали волноваться, было очевидно, что и Шмидт занервничал. Заходя на посадку в третий раз, он, видимо, настолько сильно убрал газ, что во время последнего разворота самолет внезапно потерял скорость и врезался в землю в пятистах метрах от взлетно-посадочной полосы.

Мы все бросились к месту аварии, и я первым достиг его. Шмидт лежал на земле в нескольких метрах от горящих обломков самолета. Он кричал подобно животному, истекающему кровью. Я наклонился над телом моего товарища и увидел, что у него оторваны обе ноги. Я приподнял его голову. Его крики привели меня в ужас, кровь текла по моим рукам. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким беспомощным. Потом крики прекратились, и наступила еще более страшная тишина. Когда к месту аварии подбежал Кюль и другие, Шмидт был уже мертв.

Майор фон Корнатцки приказал продолжать тренировочные полеты, и меньше чем через час в воздух должен был подняться следующий Bf-109. На сей раз была моя очередь, я пошел в ангар и смыл кровь со своих рук. Механики пристегнули привязные ремни, и я начал выруливать на старт. Мое сердце безумно билось. Даже шум двигателя не мог заглушить в моих ушах предсмертные крики моего товарища. Я был уже в воздухе, когда заметил на своем комбинезоне какие-то пятна. Это были большие темные пятна крови, и я очень испугался. Это был ужасный, парализующий страх. Я был благодарен, что никто не мог видеть, как я тогда бьи напуган.

В течение нескольких минут я описывал круги над аэродромом и постепенно справлялся со страхом. Наконец, я был достаточно спокоен, чтобы идти на посадку. Все прошло хорошо. Я еще раз взлетел и снова посадил самолет, потом проделал то же самое в третий раз.

Слезы стояли у меня в глазах, когда я откинул крышку кабины и снял шлем. Спрыгнув с крыла, я не мог остановить трясущиеся колени.

Неожиданно передо мной вырос Корнатцки. Суровый взгляд стальных глаз сверлил меня насквозь. "Вам было страшно?" - "Да, господин Корнатцки". -"Вам лучше скорее привыкнуть к этому, если Вы хотите продолжать летать". Мне было так стыдно, что я был готов провалиться сквозь землю".

14 октября 1940 г. в день похорон Шмидта, столкнулись два самолета. Два курсанта, совершавшие второй полет, погибли мгновенно. Кноке довелось снова оказаться первым на месте катастрофы. Он вытащил из-под обломков тело одного из пилотов. "Его голова превратилась в бесформенное месиво. При таких обстоятельствах меня скоро перестанет пугать вид окровавленных останков летчика, лежащего среди обломков самолета".

15 октября 1940 г. Кноке присвоено звание фенриха.

8 ноября 1940 г. летная карьера Кноке в очередной раз могла завершиться, практически даже не начавшись. В то утро фельдфебель Кюл, фенрихи Клоке, Хопп (Норр) и Хардер (Harder), а также механик унтер-офицер Хензе (Hense) вылетели на Ju-160 "СЕ+КЕ" в Мюнстер. Они должны были получить там три Bf-109 и перегнать их в Вернойхен.

С самого начала возникли проблемы. Сначала из-за плохой погоды был отложен вылет. После взлета оказалось, что левая стойка шасси не убирается. Бортмеханик Хензе прямо в воздухе устраняет эту неисправность. Затем возникли проблемы с двигателем и от остановился. Кноке, управлявший в тот момент самолетом, с трудом перевалил через провода высоковольтной линии электропередачи. "Самолет падает на лес, и большие стволы деревьев ломаются словно спички. Левое крыло отрывается, фюзеляж с глухим стуком падает на землю и скользит еще около 30 метров, ломая все на своем пути. Кюл ударяется головой в приборную доску. Вокруг наступает тишина - смертельная тишина, в которой слышно, как из разбитых баков вытекает топливо. Кюл весь в крови и без сознания. Бортмеханик тоже кажется оглушен. Я пробую открыть люк н верхней части кабины, но его заклинило. Запах топлива сводит меня с ума - мы в ловушке и зажаримся заживо, если топливо загорится. Лихорадочно я пытаюсь голыми руками разбить плексигласовый фонарь.

В этот момент я вижу Хоппа и Хардера, которые смотрят на меня снаружи. Они быот по одной из панелей фонаря до тех пор, пока она не разбивается. Вытащив Кюла и бортмеханика, мы укладываем их на землю. Они живы. Хопп и Хардер уходят, чтобы найти помощь. Мои повреждения головы не серьезны. Еще раз я должен возвратиться на свой аэродром поездом".

***

Служба в JG52

19 декабря 1940 г. фенрих Хайнц Кноке был направлен в JG52.

2 января 1941 г. он прибыл Гронинген (Groningen), где базировалась учебно-боевая эскадрилья JG52 во главе с обер-лейтенантом Олшлэгером (Ohlschlager).

1 марта 1941 г. Кноке было присвоено звание обер-фенриха, а 21 апреля он, наконец, получил звание лейтенанта.

23 мая 1941 г. Кноке был переведен в II./JG52 под командованием хауптмана Эриха Войтке (Erich Woitke), базировавшуюся в Остенде на бельгийском побережье. Лейтенант Кноке был включен в 6./JG52 обер-лейтенанта Рудольфа Реша (Rudolf Resch) и стал пятым офицером в этой эскадрилье. В ней служили лейтенанты Герхард Баркхорн (Gerchard Barkhorn) и Гюнтер Ралль (Gunther Rall), которые, как и обер-лейтенант Реш, были уже опытными пилотами и были награждены Железными Крестами, лейтенант же Вальтер Крупински (Walter Krupinski) прибыл в 6./JG52 незадолго до Кноке.

Свой первый боевой вылет Кноке совершил 24 мая 1941 г. в качестве ведомого унтер-офицера Грюнерта. Кноке успел совершить еще несколько боевых вылетов над Ла-Маншем и Южной Англией.

Особыми успехами Кноке похвастать не мог, но в этих вылетах он получил определенный опыт.

2 июня 1941 г. II./JG52 была переброшена в Польшу и прибыла на аэродром Сувалки недалеко от границы с Советским Союзом. Четыре истребителя из 6./JG52, и в т.ч. самолет Кноке, были оборудованы подфюзеляжными бомбодержателями для осколочных бомб. "Мне доставит большое удовольствие разбомбить грязных иванов" - так писал Кноке в своем дневнике...

На рассвете 22 июня немецкие войска перешли советскую границу, и в 05.00 "Мессершмитты" из 6./JG52 поднялись в воздух. В течение дня Кноке совершил четыре боевых вылета, атакуя советские войска в районе Гродно - Друскининкай. Увидев огромные колонны "русских" войск, Кноке нашел подтверждение причин, по которым Вермахт начал вторжение в СССР: "Мы оценили подлинные объемы приготовлений русских для агрессии против нас. Мы только опередили их решительное наступление против Германии в борьбе за господство в Европе".

В последующие дни он продолжал летать на штурмовку колонн отступающих советских войск, хотя подобные задания Кноке были совсем не по душе. Его друзья одерживали одну воздушную победу за другой, а он по-прежнему не сбил ни одного самолета. "Эти бомбардировки все больше мне надоедают. Мои товарищи из 4. и 5./JG52 два дня сражались с русскими. А мы пропустили это, поскольку заняты на бомбардировке. Сейчас самое время для меня, чтобы сбить моего "первого".

Однако надеждам Кноке открыть на Восточном фронте счет своих побед не суждено было сбыться, так как уже 2 июля 1941 г. он был неожиданно переведен в JG1.

***

Служба в JG1

2 июля 1941 г. лейтенант Хайнц Кноке был переведен в JG1. Через несколько дней лейтенант Кноке прибыл на аэродром Хузум, расположенный в 70 км северо-западнее Киля на побережье Гельголандской бухты. Он был включен в состав 2./JG1 под командованием лейтенанта Хуго Фрея (Hugo Frey), также переведенного с Восточного фронта.

В тот момент JG1 как таковой еще не существовало, I./JG1 во главе с майором Эрихом Миксом находилась в стадии формирования, а остальныетри группы были сформированы лишь зимой 1941-42 г.

В течение осени 1941 г. и зимы 1942 г. истребители I./JG1, действуя сначала с аэродромов на островах Боркум и Вангероге, а затем с аэродрома Евер, прикрывали с воздуха немецкие корабли, шедшие в Бремен или в Гамбург. "Мессершмитты" были оснащены подвесными баками и в течение нескольких часов патрулировали над Гельголандской бухтой. Это были монотонные вылеты, в большинстве своем заканчивавшиеся ничем, так как английские бомбардировщики предпочитали в основном действовать по ночам. Кноке затем говорил, что изучил береговую линию Северного моря как ладонь собственной руки. Вместе со своим ведомым унтер-офицером Албином Вольфом (Albin Wolf) он совершил более ста боевых вылетов на патрулирование и лишь в нескольких из них смог встретить в воздухе английские "Бленхеймы" и "Веллинггоны", однако на его счету по-прежнему не было ни одной победы.

После того как зимой пролив между Восточно-Фризскнмн островами и немецким побережьем покрылся льдом, в дополнение к боевым вылетам нилоты JG1 были вынуждены доставлять на острова почту, продовольствие, а в случае экстренных случаев вывочить или доставлять туда гражданских лиц.

Поздно вечером 11 февраля 1942 г. немецкие линкоры "Шарнхорст" и "Гнейзенау", а также тяжелый крейсер "Принц Евгений", находившиеся в порту Бреста, незаметно вышли в море. Началась операция "Цербер" ("Cerberus"), имевшая своей целью проводку кораблей через Ла-Манш и Северное море сначала в Гельголандскую бухту у побережья Германии, а затем в порты Норвегии. Инспектор истребительной авиации Люфтваффе оберст Адольф Галланд (Adolf Galland), лично отвечавший за прикрытие флота с воздуха, разработал специальную операцию под кодовым наименованием "Удар грома" ("Donnerkeil"). Англичане обнаружили немецкий флот лишь на следующий день в 11.35, когда тот уже прошел практически через весь Ла-Манш. Все попытки английской авиации атаковать корабли закончились безрезультатно. Истребители Люфтваффе и зенитная артиллерия кораблей сбили 12 английских бомбардировщиков, 18 истребителей и 6 торпедоносцев. При этом Люфтваффе потеряли семь истребителей, четыре пилота погибли.

Утром 13 февраля английская авиация в последний раз попыталась атаковать немецкие корабли. В 10.16 в воздух по тревоге были подняты "Мессершмитты" JG1. Кноке потом вспоминал об этом вылете: "Мы должны были перехватить группу "Бленхеймов". Видимость не очень хорошая, и мы пытаемся что-нибудь разглядеть сквозь туман. На море сильное волнение. Вскоре мы видим минный тральщик, и командир эскадрильи выстреливает сигнальные ракеты. Экипажи кораблей имеют приказ открывать огонь по любым приближающимся самолетам.

Внезапно мой самолет бросает вниз сильным воздушным потоком. Я успеваю выровнять его всего в нескольких метрах от белых верхушек огромных зеленых волн.

С земли нам постоянно сообщают о местоположении противника. Однако, чем дальше мы отдатемся от побережья, тем хуже становится прием. Прошло уже пятнадцать минут после взлета, и, по сообщениям с земли, мы в любой момент можем столкнуться с "Бленхеймами". Неожиданно я вижу в тумане слева от нас какие-то тени. Это они. Мы сразу же разворачиваемся к ним. Каждый из нас хочет одержать победу. Унтер-офицер Вольф, мой ведомый в течение последних шести месяцев, рядом, и я ясно вижу, как он широко улыбается. Двенадцать "Бленхеймов" и нас тоже двенадцать - по одному для каждого из нас.

"Бленхейм" впереди находится в моем прицеле. Я уже готов открыть огонь, когда "томми" уходит резко вверх, пытаясь укрыться в облаках. Я иду вслед за ним, удерживая его в прицеле. Огонь! Я нажимаю обе спусковые кнопки на ручке управления. С расстояния около 50 метров я вижу, как моя очередь попадает сначала в его левую плоскость, а затем в левый борт фюзеляжа. Мы резко разворачиваемся влево. Я продолжаю держать большой палец на кнопке спуска. Теперь попадание в его левый двигатель. Обрывки облаков закрывают мне обзор, и бомбардировщик скрывается в облачности.

Бац! И моя кабина заполняется градом осколков. В фонаре немного выше моего правого плеча зияет большое отверстие. Я также замечаю две пробоины в левом крыле.

Я снова вижу впереди себя "Бленхейм" и еще раз открываю огонь. Мы опять оказываемся в облаках, и "томми" передо мной превращается в большую неясную тень. В этот момент я чувствую в кабине запах гари. Мой самолет горит? Я мягко убираю газ и плавно даю ручку управления от себя. Через несколько секунд я снова могу видеть под собой море, но моего "Томми" больше нигде нет.

Я осторожно разворачиваюсь. Фонарь кабины справа и позади меня поврежден, отсутствует целая плексигласовая панель. Запах гари сохраняется. Что это может значить? Мой двигатель, кажется, работает нормально и согласно показаниям приборов с ним все в порядке. Тогда что же может гореть? Мой "Бленхейм" получил тяжелые повреждения, но должен через некоторое время достигнуть побережья Англии, а я же горю и в результате упаду в море. Хорошенькое дело!

Я делаю широкий левый разворот и ложусь па курс 100, который, по моему мнению, должен вывести меня к побережью Голландии. Я не вижу вокруг ни одного из своих самолетов. Я пробую вызвать их по радио, но ответа нет.

Минуты тянутся мучительно. Время 11.26. Прошло семьдесят минут после взлета. Запах гари постепенно уменьшается, но фонарь кабины все больше и больше мутнеет. К этому времени я уже должен был увидеть землю, но я не уверен в правильности своего курса. В любом случае через десять минут я буду вынужден совершить посадку. Стрелка указателя количества топлива практически на нуле.

Внезапно подо мной появляется земля, которая так же внезапно снова сменяется водой. Теперь уже не имеет никакого смысла менять курс, и я упрячо лечу на запад. Впереди снова вырисовывается земля. Сельская местность с множеством мелких озер позади дамб. Я над северной частью Голландии.

Спустя две минуты я приземлился на одну из длинных бетонных полос аэродрома Леуварден и останаешваюсь около контрольно-диспетчерского пункта. Когда я пробую поднять створку фонаря, она целиком отваливается от переплета и падает на крыло. В фюзеляже позади моей головы пробоина, дальше справа еще несколько отверстий. Металл вокруг черный и обугленный".

А на следующий день Кноке назначили в специальное подразделение Фритца Лозигкайта (Fritz Losigkeit) - Jagdgruppe Losigkeit.

***

Служба в Jagdgruppe Losigkeit

14 февраля 1942 г. для защиты немецких боевых кораблей, направляющихся в норвежский порт Трондхайм, на аэродроме Евер была сформирована специальная истребительная группа "Лозигкайт" (Jagdgruppe Losigkeit). Группа была названа по фамилии своего командира хауптмана Фритца Лозигкайта (Fritz Losigkeit), который всего несколько дней назад вернулся из Японии. В состав этой группы вошла и 2./JG1, в которой служил Кноке. При этом лейтенант Кноке занял должность адъютанта командира группы хауптмана Лозигкайта.

15 февраля 1942 г. группы "Лозигкейт" перелетела из Евера на норвежский аэродром Аальборг. Во время промежуточной посадки в Эсбъерге Кноке и Лозигкайту пришлось оперативно решать проблему, связанную с аварийной посадкой Ju-88, который перегородил и без того узкую взлетно-посадочную полосу. А после прибытия в Аальборг выяснилось, что одна эскадрилья во главе с Фридрихом Эберле (Friedrich Eberle) сбилась с курса и совершила вынужденную посадку.

Из-за плохой погоды группа "Лозигкейт" вынуждена была задержаться в Аальборге до 20 февраля. К этому времени туда на тяжелых грузовиках из Лимп-Фьорда были доставлены и затем отремонтированы все истребители эскадрильи Эберле. 20 февраля 1942 г. группа приземлилась на аэродроме Гардермоен (Gardermoen) в 38 км северо-восточнее Осло. И опять плохая погода задержала дальнейший перелет еще на три дня, и только 24 февраля группа "Лозигкайт" приземлилась на аэродроме в Тронхайме.

Несмотря на задержки в пути, "Мессершмитты" прибыли вовремя. Вечером 25 февраля в Тронхайм пришел тяжелый крейсер "Принц Евгений", он подорвался на мине и нуждался в серьезном ремонте. Немецкое командование опасалось возможных налетов английской авиации, и потому истребители группы "Лозигкейт" постоянно находились в воздухе, патрулируя над Тронхаймс-фьордом.

В течение 26 - 28 февраля над Тронхаймс-фьордом регулярно появлялся одиночный "Спитфайр", совершавший разведывательные полеты. Кноке каждый раз поднимался на перехват, но неудачно. Дважды он просто не смог обнаружить разведчик, а в последний раз, 28 апреля, англичанин ушел от него, почти вертикально спикировав к поверхности моря. Однако вскоре Кноке все же представился шанс подбить этот "Спитфайр". При этом масло из поврежденного английского самолета залило фонарь кабины "Мессершмитта" Кноке и лавры победителя достались "старому товарищу" Кноке лейтенанту Дитеру Герхарду (Dieter Gerhard), после очередей которого "Спитфайр" рухнул на землю.

Следует отметить переживания Кноке о судьбе английского пилота: "А пилот? Жив ли он? Мое горло сжимается - я такой же, как он. Если он не убит, то почему не прыгает? "Спитфайр", горящий как факел, падает к заснеженной земле. Еще немного, и он будет полностью уничтожен, а вместе с ним и его пилот. Я кричу, как будто он меня может услышать. "Прыгай, парень, прыгай!" В конце концов, он такой же человек, такой же солдат и пилот с той же самой любовью к небу и облакам, которую я чувствую. Возможно, он имеет жену, подобно моей Лило? "Прыгай, парень, прыгай!"

Темная фигурка отделяется от огня и летит вниз. Открывается белый купол, и парашют медленно дрейфует к горам. Мое сердце переполняет чувство радости. Это моя первая победа в воздухе. Я сбил этого человека, и он жив. Дитер и я вместе открываем бутылку бренди. Первый тост мы пьем за наших собственных летчиков-истребителей. а второй - за нашего "томми".

Приземлившись в горах на "Шторьхе", оборудованном лыжами, Дитер привозит его к нам. Это высокий и худой офицер Королевских ВВС. Крепкий напиток немного улучшает его настроение. Он смеется вместе с нами, когда я объясняю ему, что эта бутылка фактически является наградой за него".

Утром 6 марта 1942 г. хауптман Лозигкайт получил приказ вместе со всей группой вернуться в Евер, и уже в полдень ей на замену в Трондхайм прибыла эскадрилья Bf-110. Через некоторое время истребители группы "Лозигкайт" поднялись в воздух и взяли курс на Осло.

Кноке уже не раз приходилось совершать аварийные посадки - не обошлось без нее и в этот раз. Радужное настроение и мечты о предстоящей встрече с женой были прерваны миганием лампочки, сигнализирующей об окончании топлива. С огромным трудом Кноке удалось посадить самолет на лед замерзшего горного озера. Там ему пришлось провести двое суток на лютом морозе, пока его не выручило подразделение альпийких стрелков.

20 марта 1942 г. истребительная группа "Лозигкайт" была расформирована и Кноке вернулся в свою бывшую эскадрилью.

***

Первая официальная победа

О событиях 31 октября 1942 года Кноке пишет в своем дневнике так:

"Несколько дней назад капитан Доленга назначен к ночным истребителям. Руководство возложено на меня.

Несмотря на плохую погоду, мы сопровождаем конвои с раннего утра, вместе с флотом.

В 14.14 пришло сообщение о том, что "бленхеймы" атакуют наш конвой. Через две минуты я уже в воздухе вместе с лейтенантом Герхардом. Наш дежурный патруль уже ведет бой. Командир звена, сержант Добрик, попросил о помощи. Топливо па исходе, и они должны вернуться на базу через несколько минут.

Я достиг места боя за несколько минут. К северу от меня товарищи ожесточенно сражаются с четырьмя «бленхеймами». Один вражеский самолет уже горит, через несколько секунд он упал в море. Остальные попытались скрыться в тумане. Я не потерял их из виду и приготовился атаковать «бленхейм» сзади.

Я дал длинную очередь из всех пулеметов и пушек и увидел, что у противника загорелся правый двигатель. Он стал резко падать в низкие облака и вскоре скрылся из виду, было видно только красное зарево.

После того как я приземлился, с нашего корабля сообщили, что они видели, как горящий «бленхейм» упал в море в секторе Антон-Квелле-три.

Это, наверное, мой — значит, я сбил свой второй самолет."

На самом деле Кноке была официально засчитана только первая победа, так как предыдущий поврежденный им самолет - "Спитфайр" - был добит Дитером Герхардом (Dieter Gerhard), которому тот сбитый самолет и был зачтен.

***

"Москито"

Около полудня 6 ноября 1942 г. в 2./JG1 из штаба 2-й истребительной авиадивизии (2.Jagddivision) пришло сообщение о приближении двух "Москито".

Погода была крайне сложной. Нижняя кромка облаков на высоте 30 метров, туман делал видимость очень плохой, не видно было противоположного края аэродрома. На звонок офицера управления истребителями из штаба дивизии, лейтенанта Крамера (Kramer), интересовавшегося, смогут ли взлететь самолеты эскадрильи на перехват "Москито", Кноке ответил: "Жаль. Крамер, но это невозможно. При такой погоде эти два "томми" ткнутся мордами в землю и без нашей помощи".

Тем временем пара "Москито" направились в центр Германии. Менее чем через час они достигли Берлина, зенитная артиллерия открыла по ним огонь. "Эти парни должны иметь крепкие кишки. Подобный полет при такой погоде совсем не пикник".

Второй раз звонил уже оберст Хенчель, командующий истребительной авиацией на побережье Северного моря. Он был откровенен: "... Вы должны будете взлететь, и этим все сказано. Мне только что звонил рейхемаршал Геринг. Он разъярен. Почему мы не в воздухе? Мы не летаем, потому что погода слишком плохая, однако она не мешает "томми" появляться над Берлином. Вы представляете, что я мог ответить Рейхсмаршалу? Эти "Москито" должны быть сбиты тобой ценой. Вы понимаете?" ...

Фельдфебель Веннекерс (Hans-Gerd Wennekers) и я - единственные пилоты в эскадре, имеющие опыт "слепых" полетов. Нам не в первый раз лететь при такой ужасной погоде. В 13.30 мы взлетаем. Я едва могу что-либо рассмотреть перед собой. Проклятый дождь. Мы летим на небольшой высоте, буквально переползая через крыши домов, деревья и линии электропередач. Радиосвязь с земчей отличная, и лейтенант Крамер направляет нас.

"Томми" сейчас в районе Бремена и направляются на северо-запад. На основе своего прочного опыта я могу предположить, что затем они пролетят над Восточно-Фризскими островами.

Я поворачиваю к побережью. Погода над морем ненамного лучше. Последнее сообщение с земли - "Москито" в квадрате BQ8, курс три-один-пять. Теперь мы в любой момент можем увидеть их, если только снимем пелену с наших глаз. Если бы этот дождь прекратился! Мы должны сконцентрировать все свое внимание, чтобы не врезаться в какое-нибудь неожиданное препятствие. Время 13.47. Я вообще не могу рассмотреть что-либо впереди. Это бесит. Сообщение с земли: "Вы должны теперь их видеть. Попробуйте повернуть немного влево". Я не отвечаю.

Внезапно впереди вырисовывается серая тень. Это "Москито". Он тоже обнаружил меня и резко уходит влево, едва не задев концом крыла за поверхность воды. Потом он так же резко уходит вправо, а затем опять влево. "Нет, мой друг, это слишком просто, чтобы стряхнуть Кноке". Каждый раз, когда он поворачивает, я открываю огонь.

Мы летим низко, очень низко, направляясь в открытое море. За моим "томми" слабый дымный след. Дав полный газ, он ложится па курс три-два-ноль. Его скорость возрастает, но мой "Густав"' способен поддерживать темп. Я остаюсь у него на хвосте, а Веннекерс постепенно отстает. Наша скорость слишком высока для его самолета.

Я хочу стрелять с минимально возможной дистанции и потому пытаюсь сократить расстояние между нами. Медленно, почти незаметно, я подтягиваюсь все ближе к своему противнику. Я полностью закрываю заслонки радиатора и сокращаю расстояние до 45 метров. Теперь он полностью в моем прицеле. "Огонь, Кноке, огонь!"

Я нажимаю обе спусковые кнопки. Снаряды попадают в его левый двигатель. Конструкция самолета сделана из дерева. Крыло сразу же охватывает пламя, и оно надламывается в корневой части. Через несколько секунд "Москито" исчезает в зеленых волнах Северного моря, оставляя на поверхности только масляное пятно. Я вытираю пот с лица".

***

Первый B-24

26 февраля 1943 г.

Что за день!

Я чувствую неистовое желание схватиться со стаей американцев. Погода прекрасная, небо чистое и безоблачное.

...

В 10.50 нам приказано находиться в готовности. Янки направляются к Вильгельмсхафену.

10.55. Тревога!

Люки закрыты. Механики заводят стартер. Мой двигатель завелся сразу. Я посмотрел, как обстоят дела у других.

Все прекрасно! 12 самолетов взлетели одновременно в правильном строю.

Я включил радио и вызвал базу:

"Ельба-однн вызывает Бодо. Ельба-один вызывает Бодо. Прием. Прием".

"Бодо - Ельбе-один, Бодо - Ельбе-один. Прием".

Связь с землей хорошая. Мы быстро поднимаемся на высоту 8000 метров.

"Малышки в зоне Антон-Квелле-восемь".

Я повернул налево. Наши самолеты оставляют полосу дыма на голубом небе. Вдруг я заметил вражеские самолеты.

Это было впечатляющее зрелище. Около 300 бомбардировщиков, собранных в одном строю, напоминали гроздь винограда.

Я проверил оружие и прицелился.

Враги в нескольких километрах от нас, направляются на юг. Я сообщил о своих наблюдениях на базу. Сейчас их строй превратится в растревоженный пчелиный улей, я не могу удержаться от улыбки, вообразив эту суматоху.

Мы подобрались к ним ближе. Я невольно прибавил скорость. Теперь могу рассмотреть каждый самолет. Большинство из них "либерейторы". Кажется, их толстое брюхо набито бомбами. Я наметил свою жертву.

- Сейчас ты у меня попляшешь, дружок, - пробормотал я.

Хочу зайти на лобовую атаку. Янки виден в моих прицелах. Он растет прямо на глазах. Я протянул руку к гашеткам. За моей головой прошла очередь. Они открыли огонь по мне!

Огонь! Я нажал обе гашетки, но янки удалось улизнуть. Я вижу только несколько царапин на правом крыле.

Я почти догнал этого толстопузого, ринувшись вслед, но попал в аэродинамический мешок, меня сильно закачало, и в какой-то момент даже показалось, что мне отстрелили хвостовой стабилизатор. Я круто поднялся вверх и повернул влево. Трассирующая очередь прошла слишком близко от меня.

Проклятая куча металлолома!

300 тяжелых бомбардировщиков в общей сложности вооружены почти 5 тысячами тяжелых пулеметов. Даже если один из каждых десяти имеет возможность стрелять, это значит, что нас накроет шквал огня.

Я зашел на вторую лобовую атаку, спустившись чуть ниже, и стрелял беспрерывно, пока не был вынужден свернуть, чтобы избежать столкновения. На этот раз я попал.

Я нырнул вниз и оглянулся. Нижняя часть фюзеляжа "ли6ерейтора" охвачена огнем. Он далеко отстал от основной группы.

Я атаковал еще дважды, на этот раз зайдя сзади. Меня встретила стена огня. Мой самолет трясет от отдачи двух пушек и 13-миллиметровых пулеметов. Вижу, что попал в верхнюю часть фюзеляжа и правое крыло, но не могу оторвать рук от гашеток.

Правое крыло у него загорелось, а через некоторое время отвалилось совсем. Тело раненого монстра, закрутившись, понеслось вниз. Длинный черный хвост протянулся за ним. Один из членов экипажа попытался выпрыгнуть с парашютом, но парашют загорелся. Черт возьми! Тело камнем упало на землю.

Чудовищный взрыв, разрушивший фюзеляж бомбардировщика, произошел на высоте 1000 метров. Часть пылающих обломков упала на ферму в 200 - 300 метрах от аэродрома Цвишенан. От взорвавшихся баков ферма загорелась.

На огромной скорости я последовал за своей жертвой и, приземлившись на аэродроме, побежал к месту падения самолета. Там уже собрались люди, спешившие потушить пожар на ферме. Я присоединился к ним, помогал спасать мебель, животных и технику из горящих построек. Дым слепил, сдавливал горло, комбинезон опалило, когда я пытался вытащить из свинарника, охваченного огнем, жирную свинью, которая визжала как бешеная. Наконец дом и коровники спасены.

Обломки "либерейтора" раскиданы по лугу, а в груде дымящихся обломков лежат изуродованные тела летчиков.

На расстоянии 1000 метров я обнаружил кресло командира и переднее колесо. Маленькая фигурка, очевидно талисман, невредимая лежала в кабине.

Через час я приземлился в Джевере. Парни несли меня на руках. Это моя четвертая победа в 164-м боевом вылете, а вообще я поднялся в воздух 1004-й раз с начала учебы у сержанта Ван Дикена.

Дитер сбил свой седьмой самолет и второй тяжелый бомбардировщик. Кроме того, Раддац, Веннекерс (Hans-Gerd Wennekers) и Добрик сбили по "летающей крепости". Значит, всего пять сбитых самолетов без каких-либо потерь.

Я не мог перестать думать об американских летчиках. Когда придет наша очередь? Эти люди такие же романтики неба, как и мы. Сейчас мы разделены барьером войны, но после смерти в воздухе мы пожмем друг другу руки.

***

Бомбить самолеты!

Наблюдая за плотными строями американских бомбардировщиков, Дитер Герхард (Dieter Gerhard) придумал оригинальный способ борьбы с ними: "Почему бы не разбомбить плотный американский строй, используя наши самолеты как бомбардировщики?"

Кноке и Герхард провели предварительные расчеты, которые привели их к заключению, что что желаемый результат может быть достигнут одновременным сбросом бомб с истребителей укадрильи, летящей в сомкнутом строю, выше соединения бомбардировщиков. Под фюзеляжем Bf-109 можно было установить одну или несколько бомб с таймерными взрывателями.

Об этом проекте 1 марта 1943 г. Кноке c Герхардом доложили командиру JG1 Эриху Миксу (Erich Mix). Тот поначалу решил, что это лишь шутка. Но выслушав серьезные доводы, согласился поддержать план в штабе 2-й истребительной дивизии. В штабе дивизии генерал-лейтенант Вальтер Швабедиссен (Walter Schwabedissen) и оберст Карл Хенчель (Karl Hentschel) с пониманием отнеслись к предложенному методу борьбы с бомбардировщиками и уже к 8 марта на аэродром Евер было доставлено все необходимое для тренировок.

8 марта 1943 г. пилоты 2./JG во главе с Кноке приступили к тренировкам. Вечером того же дня Кноке и Герхард впервые попытались сбросить учебные бомбы по буксируемой мишени. Первые результаты были далеки от удовлетворительных, однако уже 10 марта бомбы начали пролетать в непосредственной близости от буксируемой мишени. 12 марта в Евер были доставлены первые боевые бомбы.

Утром 18 марта Кноке и Герхард сбрасывают на буксируемую мишень по четыре учебные 50-кг бомбы, причем третья бомба Кноке имеет прямое попадание. В этот день, 18 марта 1943 г. лейтенант Дитер Герхард погиб, так и не успев узнать о судьбе своей идеи.

Днем 22 марта 1943 г. В-17 и В-24 из 1-й и 2-й бомбардировочных дивизий США совершили налет на верфи Вильхельмсхафена. Когда поступил приказ на взлет, самолет Кноке еще не был готов к взлету. Механики спешно подвешивали бомбу в то время, как эскадрилья взлетела. Затем у самолета лопнула шина. После поспешной замены колеса тяжело груженый самолет Кноке неохотно поднялся в воздух. Но неудачно начавшийся полет завершился триумфом. В 15.21 Кноке уничтожил один из бомбардировщиков, сбросив на группу "Летающих Крепостей" 250-кг бомбу:

"Примерившись в последний раз, я нажимаю на кнопку сброса Моя бомба медленно идет вниз. Делая разворот, я вижу, как она падает. Она взрывается точно в центре боевого порядка "Крепостей". У одного из бомбардировщиков отрывает крыло, и он падает в море в 30 км западнее Хельголанда.

Бомба взорвалась. Не только среди "Крепостей", но, кажется, и среди нашего собственного генералитета..."

Кноке не только поздравляли с очевидным успехом, но и ставили задачи на будущее, и даже отчитывали за "самодеятельность". Так, ночью Кноке довелось лежа в постели поговорить с самим рейхсмаршалом Герингом, который высоко оценил инициативу Кноке. А утром следующего дня его отчитал командир 12 авиакорпуса генерал Йозеф Каммхубер (Josef Kammhuber):

"В 10.00 звонит командир 12-го авиакорпуса генерал Kaммхубер и я получаю потрясающий выговор за свои самовольные действия вчера. Он вне себя от гнева. Я должен был держать трубку на некотором расстоянии от уха, пока шум к ней немного не спадет. "Как Вы полагаете, где бы мы были, если каждый лейтенант делал, что ему вздумается?! Вы можете что-нибудь сказать но этому поводу?!" - кричал сердитый голос.

"Да, Херр генерал. Сегодня ночью мне по телефону позвонил рейхсмаршал и лично выразил мне свою благодарность за проявленную инициативу". Вот так! Я чувствовал, что он едва не открыл рот от изумления. Как гласит старая немецкая пословица: "Что для одного мед - для другого отрава".

1 апреля 1943 г. I./JG1 под командованием хауптмана Гюнтера Байзе (Gunther Beise) была преобразована в II./JG11, и лейтенант Кноке соответственно стал теперь командиром 5./JG11.

17 апреля бомбардировщики 8-й воздушной армии США совершили налет на Бремен. Истребители 5./JG11 во главе с Кноке, летевшие в сомкнутом строю, сбросили на соединение В-17 бомбы, но ни одна из них цель так и не поразила. После этого "Мессершмитты" атаковали противника уже обычным порядком, и Кноке сбил "Летающую Крепость". Бомбардировщик упал в 20 км юго-западнее Бремена, и лишь четверо членов его экипажа успели выпрыгнуть на парашютах.

14 мая 1943 г. американцы совершили налет на Киль. "Мессершмитты" 5./JG11 снова поднялись в воздух с подвешенными под фюзеляжами 250-кг бомбами. Несколько раз эскадрилья в сомкнутом строю пытается оказаться сверху соединения бомбардировщиков, но те, видимо, знают о грозящей им опасности и каждый раз изменяют курс. Над Килем эскадрилья попадает под огонь собственных зениток и ее строй рассыпается. Собираться снова вместе времени уже нет, и Кноке приказывает пилотам сбрасывать бомбы поодиночке. Сброшенная им самим бомба не взрывается, однако бомбы обер-фельдфебелей Эриха Фюрмана (Erich Fuhrmann), Вильхельма Феста (Wilhelm Fest) и фельдфебеля Херберта Бирмана (Herbert Biermann) достигают цели и три В-17 взрываются в воздухе.

Несмотря на мощный заградительный огонь бортстрелков бомбардировщиков, пилоты 5./JG11 продолжают атаковать. "Мессершмитт" Кноке получает несколько попаданий, но в 12.17 в районе г. Хузума, расположенного на берегу Хельголандской бухты, ему все же удается сбить один В-17.

Утром 15 мая 1943 г. американские бомбардировщики повторили налет на Киль. В воздух поднялись пять истребителей из 5./JG11 во главе с Кноке, остальные были повреждены накануне и еще не были готовы к новым вылетам. Над побережьем Хельголандской бухты в районе полуострова Айдерштедт они сбросили бомбы на группу В-17, и бомбой фельдфебеля Хельмута Леннартца (Helmut Lennartz), был уничтожен один бомбардировщик.

28 июля 1943 г. В-17 из 8-й воздушной армии совершили налеты на Кассель и Ошерслебен. В 08.33 одиннадцать Bf-109G из 5./JG11 во главе с обер-лейтенантом Кноке поднялись в воздух. На всех самолетах были подвешены 250-кг бомбы. Набрав высоту, они в 09.06 в районе острова Хельголанд сбросили бомбы на группу В-17.

Кноке вспоминал:

"Взрывы бомб принесли фантастический результат. Соединение, летевшее в плотном боевом порядке, было полностью дезорганизовано. Одни "Крепости" начали круто пикировать, в то время как другие отворачивали в сторону. Они едва избегали столкновения друг с другом. Бомба, сброшенная фельдфебелем Фестом, взорвалась точно в центре звена из трех бомбардировщиков. Все три самолета уничтожены. Более двадцати парашютов плавают в воздухе. Наушники заполняются возгласами триумфа. Это что-то потрясающее. Мы делаем круг над вражеским соединением. Подумать только. "Джонни" Фест смог одним ударом сбить сразу трех из этих монстров! Вероятно, еще несколько других были повреждены".

Пилоты 5./JG11 продолжали атаковать и сбили еще четыре B-17F, один из которых был на счету Кноке. При этом эскадрилья потеряла только один "Мессершмитт", его пилот фельдфебель Хефиг (Hefig) успел выпрыгнуть на парашюте и был затем подобран спасательным катером. В общей сложности с 09.02 по 09.35 пилоты JG11 сбили над Хельголандской бухтой 18 "Летающих Крепостей".

Боевой вылет 28 июля 1943 г. был последним, когда пилоты 5./JG11 использовали бомбы.

Идею сбрасывания бомб на летящие в плотном строю бомбардировщики поначалу заинтересовала многих. Уже после первого применения этого способа, 23 марта 1943 г. инспектор дневной истребительной авиации оберст Гюнтер Лютцов (Gunther Lutzow) обсудил с Кноке потенциальные возможности бомбардировки самолетов с воздуха. Было решено, что одна из эскадрилий JG26 также будет подключена к эксперименту. Но сведений о том, что подобные вылеты выполнялись еще кем-то, кроме эскадрильи Кноке - нет.

***

"Печные трубы"

15 августа 1943 г. "Мессершмитты" 5./JG11 были оснащены новым оружием для борьбы с бомбардировщиками - подкрыльевыми пусковыми установками для ракет WGr.21 калибром 210 мм. Кноке тогда пошутил, что если дело и дальше пойдет такими темпами, то их скоро вообще вооружат тяжелой артиллерией. Пусковые установки представляли собой полые трубы, закрепленные на специальных кронштейнах, и потому пилоты их скоро прозвали "печными трубами".

Уже 17 августа "печные трубы" были опробованы на американских бомбардировщиках. В этот день со своих баз в Англии взлетели 376 бомбардировщиков, которые в тот день должны были участвовать в очередном налете на Германию.

В 13.15 раздается тревога. Над Антверпеном мы устанавливаем контакт с "Крепостями", которых сопровождают "Спитфайры". Из-за своих "дымовых труб" мы не можем встречаться со "Спитфайрами" и должны ждать, когда представится шанс для атаки. На некотором расстоянии мы следуем за "Крепостями", летящими в юго-восточном направлении, ожидая, когда "Спитфайры" повернут обратно на свои аэродромы. Наконец, в районе Ахена мы можем атаковать бомбардировщики.

В тот момент, когда я нажимаю на кнопку спуска, истребитель получает попадание в левое крыло, и моя "дымовая труба" уходит далеко в сторону. Самолет кренится влево, и я едва могу его удержать. В левом крыле зияет большая дыра. Боюсь, что поврежден лонжерон. От слишком большой перегрузки крыло может просто оторваться. Я должен избегать резких маневров и попытаться выпустить по противнику вторую ракету.

Тем временем первые ракеты, выпущенные моими пилотами, дали хороший результат, хороший эффект. Фюрман и Фест добились прямых попаданий, и их бомбардировщики взрываются в воздухе. Повторные же пуски не приносят никакого эффекта, насколько мы можем видеть. Моя собственная ракета проходит сквозь центр соединения противника, так ни в кого и не попав".

После приземления механики дали залючение, что самолет Кноке непригоден для полетов и нуждается в замене крыла. Но Кноке решает лететь вновь. В этом полете он сумел сбить один B-17 (без использования "печных труб"), но приземляться ему пришлось с неработающим двигателем на маленькую площадку, снеся при этом несколько заборов.

"Мой "Густав" выглядит наподобие старого ведра, которое пинали и топтали ногами. Он полностью разрушен, неповрежденным, наверное, осталось только хвостовое колесо. На моем правом рукаве проступает кровь".

27 сентября 1943 г. 246 В-17 из 8-й воздушной армии попытались совершить налеты на Вильхельмсхафен и Эмден. Однако обе цели были закрыты плотной облачностью и бомбардировщики повернули обратно, так и не сбросив бомбы. Истребители из II./JG3 и II./JG11 сбили в общей сложности 13 В-17 и 3 Р-47, при этом на счету пилотов 5./JG11 было шесть побед. Обер-лейтенант Кноке одержал две победы: сначала в 11.15 он сбил "Летающую Крепость", а затем в 11.26 "Тандерболт":

"Когда мы выходим в позицию для пуска ракет, соединение "Крепостей" разделяется на отдельные группы приблизительно по 30 - 40 самолетов. Они постоянно меняют курс, оставляя в синем небе зигзагообразные следы.

Я приказываю залпом выпустить все ракеты, когда мы находимся на расстоянии 650 метров от бомбардировщиков. Две мои ракеты попадают в "Крепость", и в следующее мгновение передо мной возникает огромный огненный шар. Самолет взорвался в воздухе вместе со всеми своими бомбами. Горящие и дымящиеся обломки, вращаясь, медленно опускаются на землю.

Веннекерс (Hans-Gerd Wennekers) также добился прямого попадания. Его жертва, охваченная пламенем, падает вниз. (Веннекерсу эта победа не была засчитана - Х.В.) Ракета, пущенная моим ведомым унтер-офицером Райнхардтом (Reinhardt). взрывается рядом с другой "Крепостью". Фюзеляж, кажется, поврежден, и бомбардировщик отворачивает влево. Я вижу, как Райнхардт быстро догоняет его, стреляя из всех пушек. Он ведет огонь по хвостовой части американца".

Однако этот день стал "черным" для II./JG11. Обратно не вернулись 20 "Мессершмиттов", т.е. практически половина группы, погибли 12 пилотов, а двое получили тяжелые ранения. Среди сбитых был и истребитель Кноке, а ему самому пришлось выпрыгнуть на парашюте. Дело в том, что для немцев стало неожиданностью прикрытие бомбардировщиков "Тандерболтами".

***

Последний бой

27 августа 1944 г. северо-западнее Парижа в районе между городами Вернон и Мант-ла-Виль войска союзников начали переправляться на восточный берег Сены. В течение дня в ходе шести вылетов III./JG1, которую с 13 августа 1944 г. возглавлял Кноке, потеряла в этом секторе двенадцать самолетов и практически перестала существовать как боевая единица.

На следующее утро в пригодном для полетов состоянии остаюлись только четыре самолета. Два других с деформированными фюзеляжами для боевых вылетов непригодны.

"В 06.00 звонит начальник штаба корпуса. Он разъярен: "Этим утром Вы доложили только о четырех самолетах, пригодных для вылетов. Я только что узнал, что Вы можете лететь на шести! Вы что, сумасшедший?! Вы понимаете серьезность обстановки?! Это саботаж, и я не собираюсь допускать это! Каждый Ваш самолет должен лететь! Это приказ!"

Он ревет, словно буйвол. С тех пор как я закончил свое обучение и начал летать самостоятельно, я еще никогда не получал выговора, подобного этому. Я едва могу справиться с гневом. Почему мне приходится выслушивать эту высокомерную обезьяну?! Он даже имеет наглость обвинять меня в саботаже! Эти домашние стратеги и штабные герои всегда выводят меня из себя. Они совершенно ничего не знают и не хотят знать о проблемах, с которыми мы сталкиваемся здесь на фронте".

Кноке вынужден лететь на одном из непригодных самолетов сам, а на другом полетел его ведомый унтер-офицер Дёринг (Doring).

"Мой самолет неуклюже катится по мягкой земле, медленно набирая скорость. Я с трудом заставляю его подняться в воздух, едва не задев высокие деревья на противоположном конце поля. Дёринг слишком рано начинает набор высоты и теряет скорость. Его левое крыло отрывается, и самолет врезается в деревья. В воздух поднимается столб огня. Дёринг мгновенно погибает, и теперь нас остается только пятеро. Приказ начальника штаба корпуса не просто безумие - это настоящее убийство.

... Мы сталкиваемся с более чем шестьюдесятью "Мустангами" и "Тандерболтами". У нас нет никаких шансов уйти. Это конец. Все, что мне остается сделать, так это отдать приказ атаковать. По крайней мере, мы еще можем одержать хоть одну победу. С земли мне все еще пытаются отдавать какие-то приказы. Я выключаю рацию. К черту их! Мой самолет не может подняться выше 3000 метров. Он очень медленный и плохо слушается рулей. Я чувствую, что это мой последний полет.

Мы можем выдержать только несколько минут. Первым сбивают унтер-офицера Вагнера (Wagпner), он не покидает горящий самолет. Затем я вижу еще один самолет в огне, и обер-фельдфебель Фрайганг (Freigang) выпрыгивает на парашюте. Несколько мгновений спустя на землю падает и его ведомый. Остаемся лишь я и фельдфебель Иккес (Ickes). Для нас не может быть никакого выхода. Если это конец, то я должен попытаться продать свою жизнь как можно дороже. Если я протараню одного из янки, то смогу взять его с собой...

Трассирующие очереди си всех сторон сходятся на нас. Пули градом стучат по моему самолету, и я постепенно теряю скорость. Иккес держится рядом со мной. Я делаю резкий разворот, насколько это сейчас возможно. "Тандерболт" приближается к моему хвосту, а я не могу оторваться. Мой самолет слишком медленный. Новые попадания в фюзеляж позади моей головы. Пока двигатель еще работает, я в последней попытке резко бросаю самолет вверх и немного в сторону и тут же убираю газ.

"Тандерболт" не ожидал этого, и теперь он оказывается передо мной и немного ниже. Я отчетшво вижу лицо пилота, когда он поворачивается, чтобы найти меня. Он пытается уйти в пикировании, но слишком поздно. Я нахожусь прямо за ним. Если я не смогу стрелять, то я смогу таранить его. Я чувствую ледяной холод. Впервые в жизни моим единственным чувством является жгучая личная ненависть к своему противнику, мое единственное желание уничтожить его.

Расстояние быстро сокращается, между нами только несколько метров. Мои снаряды попадают в его фюзеляж, но я целюсь в пилота. Его двигатель в огне. Мы упадем вместе! Я чувствую сильнейший удар. Я вижу, как мое правое крыло отрывается и летит в сторону. В доли секунды я сбрасываю фонарь и выпрыгиваю из кабины. Я уже падаю вниз, когда "Мессершмитт" и "Тандерболт" превращаются в один огненный шар.

Через несколько мгновений мой парашют открывается. На расстоянии 600 - 800 метров и немного выше еще один купол, это Иккес. Американцы продолжают описывать круги вокруг нас. Им потребовалось всего несколько минут, чтобы ни одного "Мессершмитта" не остаюсь в воздухе. Один "Тандерболт" пикирует прямо на меня. Он открывает огонь. На несколько секунд мне сердце перестает биться. В ужасе я руками закрываю лицо... Мимо!

Он заходит снова и на сей раз стреляет в Иккеса. Я могу только наблюдать, как тело моего товарища безжизненно повисает на подвесных ремнях. Отвратительная и грязная работа! Война, конечно, не футбольный матч, но должно же быть такое понятие, как честная игра.

Я опускаюсь на землю на опушке леса. Я не знаю, нахожусь ли я на немецкой территории или позади вражеских позиций, и поэтому скрываюсь в густом кустарнике. Американцы наверху улетают на запад. Надо успокоиться. Я закуриваю и, сидя на парашюте, с удовольствием вдыхаю успокаивающий нервы дым. В качестве меры предосторожности я снимаю с куртки и убираю в карман свои погоны и Германский Крест. На мне американская кожаная летная куртка, шелковая темно-синяя рубашка, довольно поношенные брюки и черные ботинки. Никто с первого взгляда не примет меня за немца.

Моя осторожность очень скоро оправдывается. Приблизительно через пятнадцать минут я замечаю на другом конце поляны четырех французов. Они оживленно жестикулируют. В школе я изучал французский и способен понять, что они ищут меня. Каждый из них предлагает искать в разных местах. Я заключаю, что они считают, что парашютист является американцем. Все четверо вооружены. Очевидно, они из французского Сопротивления.

Я нащупываю свой пистолет, спрятанный под курткой. Эти четверо начинают прочесывать кустарник. Рано или поздно они меня обнаружат, так что я решаю отправиться навстречу им. Все четверо очень удивлены, увидев меня. Четыре английских автомата нацелены на меня. Теперь самое время, чтобы сохранять спокойствие и трезвый рассудок. Французы ненавидят нас, немцев, до глубины своей темпераментной души. Не виню их за это, без сомненья, на их месте я чувствовав бы то же самое. Можно не сомневаться, что, если они поймут, что я немец, я получу хорошую порцию свинца.

Я невозмутимо подхожу к ним и как можно дружественнее приветствую их по-английски: "Хелло, бойс!" На строгих лицах появляются улыбки. Они поверили, что я янки. С хорошего английского я перехожу на очень плохой французский, и прошу их помочь мне найти своих "товарищей".

Они немедленно объясняют мне ситуацию. Американская бронетанковая часть с танками "Шерман" в нескольких километрах отсюда. Однако мы должны быть очень осторожны, поскольку вокруг все еще полно паршивых "бошей". Вокруг еще идут бои, и тут я впервые слышу отдаленный орудийный огонь.

Самый высокий из французов мне не нравится. Он держится позади и подозрительно молчит. Он сомневается, что я тот, за кого себя выдаю? Мы пробираемся сквозь густой лес, пока не выходим к железнодорожной насыпи. Внезапно начинается стрельба. Это стреляют немецкие MG45 и совсем близко. Трое французов бросаются вперед. Высокий остается рядом, очевидно, он не собирается упускать меня из виду. С другой стороны железной дороги доносится грохот двигателей тяжелых танков. Я спрашиваю, куда идет эта дорога. "В Амьен".

Амьен?! Я действительно в ходе боя сильно сместился на запад. Этот город уже несколько дней был в руках американцев. Проклятье! Я не имею никакого стремления провести оставшуюся часть войны, сидя в лагере для военнопленных где-нибудь в США. Ближайший город - Нелц, тогда канал Соммы должен были где-то севернее. Согласно утренним сводкам, он все еще удерживается нашими войсками. Я должен идти на север. Но как мне избавиться от этих проклятых французов?

На западе слышен сильный орудийный огонь. Французы осторожно пересекают дорогу и машут нам, чтобы мы следовали за ними. Высокий со своим автоматом по-прежнему позади меня. Через несколько сот метров мы выходим к шоссе. Слева снова слышна стрельба из автоматов. Первые три француза бегут на другую сторону шоссе. Высокий делает два - три шага вслед за ними, а потом оборачивается ко мне. Наши глаза встречаются. Я уверен, что теперь он понял, кто я.

У меня не будет второй возможности оторваться от них. Теперь или никогда! Я бросаюсь назад к лесу. Прежде чем его товарища поняли, в чем дело, высокий поворачивает и бежит вслед за мной. Он стреляет, и я бросаюсь на землю. Пули глухо стучат о землю вокруг меня. Он освобождает весь магазин и должен вставить новый. У меня достаточно времени, чтобы выхватить свой пистолет и снять его с предохранителя. Высокий уже снова поднимает ствол своего автомата, когда я целюсь в него. Я стреляю всего один раз, но этого достаточно. С пулей в голове он падает. Я хватаю его автомат и, задыхаясь, продираюсь через густые заросли. Ветки хлещут по лицу. Другие три француза остаются позади.

Через пятнадцать минут я сталкиваюсь с немецким патрулем и поздно вечером возвращаюсь на свой аэродром".

Источники информации:

1. Кноке Хайнц. Я летал для фюрера. Дневник офицера люфтваффе. 1939-1945 / Пер. с англ. Л.А.Игоревского. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2003.

2. Зефиров М.В. Асы Люфтваффе: Дневные истребители. В 2-х томах. Том 1. — М.: ООО "Издательство АСТ", 2002.