Евгений Чорный

Соколиный полет "пешки"

9. "Охотники". Летчики-снайперы

Из "ИНСТРУКЦИЯ О ДЕЙСТВИЯХ "ОХОТНИКОВ"-ИСТРЕБИТЕЛЕЙ:

II. Каким должен быть летчик-"охотник"?

1. Летчик-"охотник" должен:

- в совершенство владеть своим самолетом, летать в сложных метеорологических условиях и быть отличным воздушным стрелком-снайпером, уметь хорошо ориентироваться при сложных метеорологических условиях;

- быть тактически грамотным, до дерзости храбрым, инициативным и решительным, находчивым и хитрым;

- быть честным офицером, могущим оказать в бою исключительную товарищескую и взаимную выручку;

- иметь боевой опыт в Великой Отечественной войне, особенно по ведению разведки в тылу противника.

2. Перед вылетом на "охоту" летчик-истребитель обязан знать:

- воздушную и наземную обстановку, линию БС и места пролета линии фронта;

- какие самолеты применяет;

- маршрут полета авиации противника;

- расположение его аэродромов и штабов;

- систему ПВО района "охоты";

- основные дороги, по которым противник подводит войска и подвозит грузы.

3. Получив задачу, летчик-"охотник" обязан изучить:

- район своего действия, характерные ориентиры, рельеф местности;

- маршрут полета к цели и обратно;

- характер цели, где ее лучше искать, уязвимые места цели и как ее атаковать;

- метеорологические условия маршрута полета и района "охоты";

- последние разведывательные данные о воздушном и наземном противнике, его группировку и активность

(http://www.airpages.ru/dc/doc13.shtml)

* *

Не все, кому разрешалось, любили летать на "охоту", а мне больше нравилось именно одному летать.

Это тоже Полбин придумал "охотой" назвать такие боевые вылеты, когда никакого задания для выполнения никто не ставил. По-своему это то, как истребители больше летали и воевали. Это и "свободная охота" и "охотники" от них было взято. Сначала считалось, что так могут летать и воевать только истребители, а Полбин стал доказывать, что на "пешке" не хуже, чем на истребителе можно охотиться за врагом.

Оно, действительно, все очень похоже, хотя своя разница, конечно, была. Истребители искали немецкие истребители, а мы с бомбами летали. Не совсем одни и те же цели и возможности, но близкие. И требования к подготовке летного состава, и тактики действий.

* * *

Когда стали экипажи отбирать, чтобы начали летать на "охоту", меня привлек в первую такую группу.

Тоже назвали отрядом "охотников", куда сначала семь экипажей попало. Полбин сам отбирал и, по его приказу, туда зачислили. Но все только из нашего полка. Из всего корпуса сначала в нашем полку решил попробовать. Из наиболее подготовленных летчиков, штурманов и стрелков к таким полетам. Практически это были те, кто уже так летал и не один раз. Кто тут лучше, кто хуже летает - но по своим каким-то соображениям Полбин определил семь летчиков. Тоже сам лично несколько занятий проводил с этой группой.

До этого уже было такое, что некоторых, кто попал в этот отряд "охотников" называли снайперские экипажи, летчики-снайперы. Первоначально оно так и звучало в приказе, что наиболее подготовленные, снайперские экипажи отобраны для отряда "охотников".

* * *

Назвали это "свободной охотой", хотя и до этого уже не один раз в одиночку летали. Не только я, но и другие. На разведку когда посылали, один летишь. А было, и бомбы сбрасывал для разведки боем. Иногда с истребителями прикрытия летали, а чаще - один уходишь на задание.

Все это уже и раньше делалось, но здесь как бы более чаще стали так летать. Единственное что - обычно не ставилось какой-то конкретной задачи. Хотя зона действия все равно определялась. Та же зона боевых действий полка. Но заранее цель тебе никто не определяет, не задается, с какой высоты и как - с пикирования или с горизонтального положения - бомбить. Сам должен найти и на свое усмотрение, как лучше, по ней отработать. Такая свобода давалась. Поэтому стали таких летчиков, которым было разрешено так летать, "охотниками" называть.

Потом, когда было показано, что это дает хороший эффект, стали создавать такие же группы "охотников" и в других полках. На весь наш корпус уже распространилось.

Не просто летчиков отбирали, а экипажи. У кого-то штурманов поменяли. Для таких полетов штурман нужен грамотный, умеющий в любых условиях не потеряться, быстро определить, где находится самолет, куда лететь надо. Почти все эти штурманы были такими, что и штурманами эскадрильи уже могли бы летать, да и полка.

Меня когда в эту группу зачислили, как раз другого штурмана дали - Костя Сафонов. Мы с ним так уже и летали почти все время.

Его как-то ранило, то я с другими летал. Не очень тяжело задело. А когда Костя вернулся из госпиталя - опять вместе летали, почти до конца войны.

* * *

Как по мне - летать на "охоту" даже лучше было, чем когда группой летишь. Хотя многие считали, что это опасней, чем когда группой летишь. Один летишь, уже никаких истребителей для прикрытия нет. Иногда давали. Были такие задания. Но для меня и с истребителями вместе лететь было хуже, чем одному. Если можно было, я даже старался отказываться от истребителей прикрытия.

Сам себе командир, сам выбираешь, как зайти на цель, как будешь оттуда улетать, если что. Когда один летал, я не очень-то и истребителей немецких боялся. Особенно, когда отработал несколько свои приемов - главное, вовремя их заметить. Ушел от них в пикирование - это лучше всего было. Если только есть такая возможность. А для этого и продумываешь все, чтобы такая возможность у тебя всегда была.

И второе, если подобьют, чтобы успеть до своих дотянуть, не попасть в плен. Тоже - летаешь, а все время в голове продумываешь, если что случиться, как буду из этого места добираться.. как из этого возвращаться. Все время просчитываешь варианты, пока летаешь.

Мало ли что может произойти. Мотор откажет, не говоря, что из зенитки попадут. Сначала зенитки по одиночным целям не очень стреляли. А потом уже, где-то с конца 43-го били, не жалея снарядов.

Я всегда старался, если была такая возможность, на цель заходить так, чтобы самолет летел в направлении к своим. Если что - уже не надо крутиться, чтобы к себе дотянуть.

* * *

Благодаря тому, что сначала попал в отряд, когда "вертушку" осваивали, потом в этот отряд "охотников", уже с Полбиным лучше как бы познакомился.

Полбин любил поговорить не только с командиром полка, а с простыми летчиками. Кого знал лично, а с кем и знакомился тут же. Причем, иногда встретишь его случайно, он увидит, к себе подзывает и не просто спрашивает про дела какие-то, а задает вопрос: как ты думаешь в такой-то ситуации как лучше сделать, какой маневр или еще чего-то. Технические возможности самолета как можно использовать. Что-то свое продумывает, придумывает. И задает некоторым один и тот же вопрос.

Несколько раз так замечали, когда в разговоре между собой после его посещения выяснялось, что он один и тот же вопрос нескольким летчикам задавал. Как бы между делом, куда-то идет, но если встретил - не то что всех подряд, а определенных летчиков, командиры они или рядовые это не важно было - такие какие-то вопросы задает. Спрашивает, что ты делаешь, если такая ситуация, или стал бы делать.

Каждый летчик имел свои какие-то навыки, а для этого нужно было постоянно продумывать и отрабатывать свои действия для разных ситуаций. Даже если она никогда и не возникала - но никто не может исключить такого. Тот же мотор откажет. У меня самого такого ни разу не было за все время войны. Но у других происходило. И не раз. Техников меняли.

* * *

Полбин сам был сильным летчиком. Видно чего-то продумывал свое, как улучшить тактику ведения боя, бомбометания. И как бы для себя проверял, насколько он все продумал. Иногда спрашивал, иногда рассказывает какой-то вариант и спрашивает, твое мнение, как такой вариант тебе кажется.

У меня как-то даже было, что он с нашим командиром полка, начштаба, еще кто-то, вместе шли куда-то. Полбин увидел меня, к себе подозвал и начал какие-то вопросы такие задавать и рассказывать свои соображения, мое мнение выяснять, насколько это новшество не опасно будет для тех, кто будет лететь сзади. А так, а эдак.

И мы, наверное, с ним около часа так стояли вдвоем и разговаривали. А комполка, начштаба - в стороне так от нас. Мне даже неудобно как-то. Я тогда еще младшим сержантом был. Но там не в званиях дело, Полбину именно интересно было как летчику мнение другого летчика. Такой разговор был, если такой маневр, как лучше пилотирование совершать, как рули выставлять - такое. Обороты винтов можно было регулировать. Разные возможности.

И каждый летчик по-своему это применял. Свое что-нибудь придумывал, использовал для разных ситуаций. У Полбина свои соображения были, но ему интересно было узнать, что я делаю в таких ситуациях.

Разговариваем, а я ловлю на себе взгляды командира полка, начштаба. Недовольны, что я тут на дороге им встретился. Они, видно, какие-то свои вопросы хотели с командиром корпуса решить. Ждали, наверное, его. Он же надолго не прилетал. Они свое думали успеть, чего-то показать или попросить, наверное. А тут Полбин со мной стоит и разговаривает. И не отпускает. Я ему отвечаю, какие-то свои соображения высказываю, он еще уточняет что-то. Опять обсуждаем.

А себе думаю: сейчас Полбин улетит, а мне командир полка еще устроит нагоняй, чтобы не путался под ногами. Но нормально все обошлось, ничего так мне и не сказал.

* * *

Чаще всего все эти "охоты" - это были задания, которые выполнялись в, так называемых, особо трудных условиях. А что такое во время войны особо трудные условия? Взлетали в таких условиях - это погодные, состояние взлетной полосы, - при которых, в мирное время, никто и не разрешил бы взлетать. Даже военным летчикам. Про гражданскую авиацию и говорить нечего.

Для мирного времени "полеты в особо трудных условиях" - это совсем другие понятия. Когда после войны уже летали - никакого сравнения с тем, что во время войны было.

А во время войны это были такие условия, когда боевой полк не летает на задания. А что значит, что ни одно звено в полку не может вылететь на боевое задание? Во время активных боевых действий? Такое решение, доклад командованию - не просто так принимались.

* * *

Взлет - это обязательно два-три момента, когда все обмирает внутри от страха потому, что несколько моментов, когда смерть совсем рядом проходит. Взлетаешь - весь мокрый как та мышь, которую в ведро с водой окунули.

А само выполнение задания?

Сам полет на любое боевое задание - это всегда, в лучшем случае, несколько опять же встреч со смертью. Это - какое ни возьми из боевых заданий - в каждом было свои такие моменты. Если взять все 148 боевых заданий, которые совершил за время войны - о каждом можно рассказать такое. Хотя среди них и были такие задания, которые по-особенному запомнились.

А когда, зимой особенно, взлетаешь так, облачность низкая. Земля белая. Снег падает. Да эти зимние дни короткие - не всегда так, что с утра взлетаешь. И не поймешь, когда эти сумерки начинаются. Да и в те же осень или весну - почти тоже. Единственное, что не так сливается из-за белого цвета земли.

* * *

Летишь в этих облаках и, как тот телок, начинает тыкаться - маткино вымя искать - землю ищешь. Иногда облачность такая, что прямо из облака в деревья или холм какой-нибудь можно так и воткнуться.

Вроде выскочил из облачности, а вроде и нет - ничего не видно и не поймешь. Или испугаешься чего-то - опять на высоту штурвал дернешь.

Сначала так тычешься в том районе, где цель. Хорошо, если только зенитки обстреляют там. А часто и истребители прилетят. У немцев аэродромы не такие, как у нас были. Они могли взлететь практически при любой погоде - бетонные взлетные полосы. Не как на наших полевых аэродромах - то было практически просто в поле. Разве что разровняют немного, да и то неровно.

А потом летишь где-то сесть. Опять начинаешь тыкаться, землю, что называется, носом щупать. А если уже стемнело все тут - и штурман, и радист смотрят во все глаза. Вдруг - какой огонек мелькнет. Хоть понять, сколько до земли. Это еще хорошо, если на свой аэродром успеваем долететь. Хотя в таких погодных условиях можно было и не найти. По времени ориентируемся только, а направление полета по приборам. А там чуть ошибся со сносом самолета ветром - уже не поймешь, где тот аэродром. Тогда еще свое - куда сесть, место найти надо. На деревья, в овраг не сядешь..

* * *

Сколько раз за войну на такие задания отправляли.

Такие задания от начала и до конца - игра со смертью.

Раза три, наверное, прилетал с таких "охот" на сухих баках, как тогда говорили. Это когда только шасси касаются земли, а оба винта перестают крутится. Один раз не сразу, а немного уже прокатился по полосе, а потом только моторы зачихали и винты остановились.

Когда так садишься, самолет катится, а винты висят палками с двух сторон - настолько непривычно это видеть.

* * *

Долетаешься, задание выполняя. Когда еще истребители в оборот возьмут, то тут именно важно в нужную сторону - к своим - начать от них уходить. Иногда было, так закрутишься - что уже не соображаешь, куда летишь.

Бывало, вроде к линии фронта начал от них уходить, а потом - у штурмана спрашиваешь: где мы? Он там посмотрит на землю, на карту: похоже мы на Берлин летим..

А горючее уже на исходе, хватит ли долететь назад уже и не понятно.. И начинаешь возвращаться.

Хороший штурман - это многое значило. Который быстро способен был определить местность, над которой оказались, направление куда лететь. Память хорошая нужна, карту района хорошо знать, зрительная память.

Хорошие штурманы были - и в карту не заглядывает, чтобы свериться, только увидел сверху землю - уже сообщает, где летим и куда надо лететь. Из облаков вылезем, чтобы свериться, правильно ли летим, или уже над целью - сразу определяет. Цель впереди еще или уже пролетели.

А то бывали и такие, что вылезаешь из облаков, от тех же истребителей спрятавшись, спрашиваешь: где мы находимся, сколько до цели,- а он и не знает и ничего не соображает. Сам тогда начинаешь соображать.

Хороший штурман - большая помощь была, чтобы живым остаться.

Те штурманы, которые летали у нас в экипажах "охотников", могли летать не только штурманами эскадрильи, а и штурманами полка. Сильные штурманы были.

* * *

Летишь туда, где цель - а тут как раз немецкие истребители куда-то летят, то ли барражируют участок свой.

Или именно этот объект, какой-нибудь железнодорожный узел охраняют с воздуха. Они обычно парой патрулировали постоянно. А если надо - к ним почти сразу прилетали дополнительно. Одни летают, а другие или прямо в самолетах, или рядом где-то ждут. Они так парами и меняли друг друга. У немцев это отлажено было хорошо.

Иногда просто случайно встретились. Хорошо если один. Хотя по одному они почти и не летали - пара, а то звено или больше летят куда-то.

А тут ты на них - здравствуйте, серые волки, я мимо вас тут быстро, мне надо пофотографировать немножко или бомбы свои сбросить..

Да над целью еще другие истребители висят, если эти не достали. А то и эти случайные начали атаковать, а над целью и те, другие, к ним присоединяются.

* * *

Над целью - обязательно все огнем полыхает, особенно уже ближе к концу войны, когда немцы начали отступать все эти зенитки, артиллерию с разных фронтов начали стягивать, огневая мощь уплотнялась.

К цели подходишь, а с земли прямо квадратами бьют зенитки. Или если какой железнодорожный узел, укрепрайон - то с высоты такое впечатление, что вся земля вокруг этого узла огнем полыхает.

Если в начале войны по одиночному самолету не очень интенсивно зенитки стреляли - одна-две, то уже с 44-го и до конца, что группа летит, что ты один - одинаково стреляли, немцы снарядов не жалели.

* * *

"Свободная охота", что тебе никто не определяет конкретной цели на этот вылет, все равно не означала, что ты можешь сбросить бомбы где попало. За этим тоже следили, фотоснимки привозишь, где отбомбился. Поэтому летишь туда же, где и весь полк работает в это время. Другое дело, что всегда в каждом районе боевых действий несколько таких объектов было. Если почему-то к одному подойти не получалось, можно было к другому уйти, там отбомбиться. А иногда и на тот объект сбросишь бомбу, и на другой.

Прилетаешь, докладываешь о выполнении задания. Командир начинает выяснять, как у тебя так получилось, что смог нанести удар сразу по нескольким сильно защищенным объектам. Когда уже начинают лететь на задание группами, смотришь, командир использует те подходы к цели, которые ты сам придумал и применил день-два тому назад.

Командиры же все время что-то свое старались придумать - разную тактику. А тут именно твою тактику используют - лучше не нашли. Были случаи, не только командир полка так ведет группу, а когда и комдив ведущим летит или тот же Полбин.

Для себя отмечаешь это, самому это приятно по-своему. Но знал ли тот же Полбин или Добыш, кто именно придумал так работать над целью - докладывал комполка об этом или не считал нужным, когда обсуждались планы и тактика нанесения ударов - мне не известно было. Но сам для себя я отмечал и понимал, что группа и подошла к цели на той же высоте и с таким же маневром, чтобы наиболее уклониться от зенитного огня, как именно я придумал и применил, когда летал на "свободную охоту".

* * *

Думаю, Полбин, как грамотный командир именно поэтому и доказывал, и добивался, чтобы его летчикам разрешили летать на "свободную охоту". Умный командир - он сразу несколько задач решал. С одной стороны это заставляло каждого "охотника" думать и придумывать свои варианты тактики. Каждый докладывает, как и где он отбомбился. А командование потом выбирает уже для нанесения удара группой какой-то из вариантов. Или свое придумывает.

А другое - такой летчик-"охотник" как бы воспитывался, проверялась его возможности стать командиром. Если возникнет такая необходимость. Начинал понимать, что твои соображения понравились больше всего из всех возможностей. Значит, твои способности разработать некий план на операцию как бы получили одобрения. А когда такое, как бы одобрение, замечал от командира корпуса, от самого Полбина, поскольку он это и использовал при нанесении удара на этот объект, своя как бы гордость появлялась.

Начинал уже стараться каждый раз выбирать самый трудный объект и так продумать возможность нанесения удара по нему, чтобы опять его использовали.

Искусство командира заставить думать своих подчиненных, одновременно и учить их. Готовить из них тоже командиров, смену себе. Не напрасно Полбина - все, кто с ним летал вместе, общался, - вспоминают как прекрасного наставника.

* * *

Так передается опыт командира. Он как бы и не говорит тебе ничего, никаких "молодец", благодарностей - а видишь, что он тобой придуманное использовал и понимаешь, что такой опытный командир согласился с твоими соображениями и тем решением, которое ты нашел. То есть это такому летчику сигнал как бы, что он сумел осмыслить ситуацию и найти такое решение, которое понравилось командиру полка. А то и комдиву. То же самое и с другими летчиками, наверное, было, которые тоже на свои "охоты" летали.

Никто никому не говорил, что это мы используем придуманное таким-то, никаких благодарностей не объявлялось. Нет, оно учитывалось, конечно, как отношение к тебе командира того же полка. Иногда по результатам "охоты" приходилось докладывать и командиру дивизии тоже. Но сам летчик понимал, что в каком-то случае его тактическое соображение получило одобрение командования. И появлялось желание, интерес и дальше опять что-то такое придумать.

* * *

Полбин как педагог, именно как военный педагог в условиях боевых действий, в этом смысле, умел, что называется, передавать свой опыт командира своим подчиненным. Как это обычно пишут в каких-то статьях. А что за этими словами стоит, как это в действительности происходит и не объясняется.

Занятия по тактической подготовке особенно некогда было проводить. А он находил разные такие возможности обучения. Тоже придумывал и применял.

Потому что и другое было. Смотришь, вот это он - то ли комполка, то ли комдив - сделал, как и ты делал, когда сюда же на "охоту" летал, а тут уже по-другому завел группу. Начинаешь думать, почему так сделал, еще раз в карту лезешь, сравниваешь, анализируешь.

И понимаешь, что он оказался прав. Для одиночного самолета оно вроде и нормально, как ты делал, а для группы это уже не так было бы безопасно. В следующий раз уже и на это начинаешь обращать внимание и такое продумывать. Или не совсем согласен, но.. командиру виднее. На то он и командир.

* * *

"Свободная охота" она разные цели преследовала - и уничтожения противника, конечно, но и воспитание опытных, грамотных и летчиков, и штурманов, обмен опытом.

Уже ближе к концу войны были случаи, когда меня ставили ведущим группы, а в группе со мной летели комэски, как ведомые. Тот же Белявин и Новиков, когда стал уже комэском. Хотя я войну так и закончил командиром звена.

 

© Евгений Чорный, 2009 г.