Александра Ефимовна Чернаткина

От Кавказа до Берлина

Победа близка

22 ноября 1944 года полк перебазировался на аэродром Яблонь Парчевского уезда в Польше. Впереди предстояли нелегкие бои. А пока полк вел учебно-тренировочные полеты, одновременно активизировал боевые действия по освобождению Польши. Летали на разведку, прикрытие наземных войск, вели бои с самолетами противника.

В декабре командование и политотдел 16-й воздушной армии провели слет лучших летчиков-истребителей и штурмовиков. Обсуждалась тактика воздушного боя и взаимодействие с наземными войсками. На этом слете присутствовали многие летчики нашего корпуса, в том числе и нашего полка. Выступали прославленные летчики. Они рассказывали о своем опыте и давали советы, которые в дальнейшем использовались в боевой работе.

Из 43-го полка выступил командир звена старший лейтенант Кузнецов Иван Гаврилович, который привел много примеров умелого сопровождения штурмовиков, правильного построения боевого порядка, выбор маршрута, обработки цели и осуществления противозенитного маневра одиночными экипажами и всей группой.

Это содержательное выступление Кузнецова отметил командующий 16-й воздушной армии С.И. Руденко.

Гончаров Петр Никитович Андрютин Алексей Иванович

Начальник штаба капитан Гончаров Петр Никитович

Начальник штаба майор Андрютин Алексей Иванович

Поработав в штабе полка, я не могу сказать, что полюбила эту работу, но поняла всю важность, необходимость ее и старалась работать добросовестно. Начальник штаба капитан Гончаров Петр Никитович умел с каждым находить общий язык и я понимала его с полуслова.

После него в полк пришел майор Андрютин Алексей Иванович. Он родился в начале века. Был летчиком в 30-х годах, а когда списали с летной работы по состоянию здоровья, перешел на штабную. Андрютин принадлежал к ленинградской интеллигенции, был культурным начитанным человеком. Был хорошим организатором, запевалой, мог и сплясать. Когда одна из трех его дочерей тяжело заболела, врач посоветовал ей катание на льду. Вместе с дочерью Алексей Иванович освоил фигурное катание и регулярно, даже в преклонном возрасте, выходил на лед, о чем писали в ленинградской газете.

Характер у него был уравновешенный, никогда не кричал, не повышал голоса, но все его требования беспрекословно выполнялись.

Алексей Иванович после войны был очень рад нашей встрече и в письмах на протяжении многих лет обращался ко мне со словами: "Здравствуйте, моя дорогая помощница".

Начальником отдела строевого и кадров был старший лейтенант Коваленко Василий Игнатьевич, 1913 года рождения, в прошлом донецкий шахтер. Он мне показывал журнал с его фотографией, где о нем писали, как о стахановце, дававшем большие нормы выработки.

Штабная работа не была легкой. И она была нескончаемой. Дня не хватало. Часто, зажгя коптилку из сплющенной снарядной гильзы, приходилось сидеть ночами, чтобы к утру был готов для отправки в вышестоящий штаб наградной, аттестационный или другой материал. А если учесть, что у нас совсем непродолжительное время (по 2-3 месяца) за весь период войны было всего две вольнонаемные машинистки, то печатать все материалы приходилось мне. Работа с личными делами офицеров, списки личного состава, заполнение различных журналов, выборка необходимых сведений, регистрация и подшивка документов отнимали большую часть суток.

Я видела, что В.И. Коваленко мне полностью доверяет, поэтому не считалась со временем. Днем и ночью я была возле своих документов, перевозила два больших обитых железом сундука с документами, печатями и др. во время перебазировок и, конечно, всегда была рядом старая пишущая машина "Москва".

Вспоминаю такой случай. Осенью мы перебазировались на новый аэродром в Прибалтике. Ехали в кузове грузовой машины запыленные и грязные, еще не зная где расположиться. Вдруг слышу:

- Усова, быстро на командный пункт!

Прибегаю, меня сажают в "Виллис" и увозят. Приехали в штаб корпуса ввели в оперативный отдел и представили начальнику отдела подполковнику Чернухину. В отделе сидят девушки чистые, в наглаженном обмундировании, а я в пыльном комбинезоне и кирзовых сапогах. Чернухин обратился к диспетчеру Дудукаловой:

- Ася, ей нужно вымыться и переодеться. У тебя найдется чистая одежда?

Ушли мы с Асей, а я не понимала, зачем меня привезли. Оказалось, что нужно напечатать секретный материал и это нужно доверить человеку, умеющему печатать, не бывшему в оккупации и, конечно, комсомолке. В корпусе, вроде машинисток таких не было. Позвонили в полк и, узнав, что я соответствую таким требованиям, привезли в корпус.

Меня провели в новую добротную землянку. Спустившись по деревянным ступеням, я увидела генерала Савицкого и на столе пишущую машину. Доложила о прибытии.

Генерал сказал:

- Это нужно напечатать. Знать что здесь будем только я и вы. Мой почерк не разбираете? Я буду диктовать.

Это был план взаимодействия авиации и наземных войск на ближайшие десять дней. В нем было указано когда, в какое время и какими силами будет взят каждый планируемый населенный пункт.

- Вот как, оказывается! - подумала я. - Город еще не взят, а я уже знаю, когда его возьмут. Здорово! Но я, конечно, никому не скажу.

Напечатала я и собралась уехать в полк. Меня не отпустили, пока план наступления не был выполнен. Все это время я выполняла поручаемую мне работу в оперативном отделе.

Из комнаты, в которой мы работали, вел ход в маленькую комнатушку, в которой сидел Сергей Петрович Мешков, старшина лет пятидесяти, работавший когда-то в Совнаркоме при В.И. Ленине. У него был красивый каллиграфический почерк и отличное знание делопроизводства. Ему поручали составление документов, оформление их.

Однажды, когда мы сидели и работали, в нашу проходную комнату стремительно вошел генерал Савицкий и направился в комнатушку, где работал Мешков.

- Вот что, Мешков, я двух генералов в корпусе не потерплю!

Бросил ему какую-то бумажку и удалился.

Оказалось, что документ, написанный Савицким, Мешков переделал по-своему. Генералу это не понравилось, и Мешков сел составлять документ, лучше выражавший мысль генерала.

Присмотревшись, Сергей Петрович приглашал меня перейти служить в штаб корпуса. Перевод он обещал оформить без затруднений, но я сроднилась со своим полком, с людьми и не могла на это решиться.

В штаб корпуса я впоследствии перешла, для этого были достаточно уважительные причины. Но связь с полком не теряла ни до конца войны, ни после войны.

Все, чему я научилась, работая в штабе, мне в жизни пригодилось. Я постигла работу с документами, составление их и, конечно, всю жизнь меня выручает имеющаяся у меня пишущая машина.

 

Впереди была Варшава, разрушенная до основания оккупантами. После взятия Варшавы я проезжала через город. Пришлось остановиться и ждать, пока наведут деревянный мост чрез Вислу. Достойна восхищения хорошо организованная, быстрая и самоотверженная работа саперов по наведению моста. В тот же день мы переправились через Вислу.

В период войны я видела многие разрушенные города, но страшные разрушения Варшавы можно сравнить только со Сталинградом.

 

В условиях сложной январской погоды летчики прикрывали стремительно наступающие наши танковые соединения. Завязывались воздушные бои с противником. Наступательный дух наших войск был настольно велик, что никакие препятствия не могли остановить наших воинов ни на земле, ни в воздухе.

30 января 1945 года стояла низкая облачность. Временами шел снег, что ухудшило видимость. Владимир Меркулов получил приказ вылететь парой на прикрытие передовых позиций наших войск в районе Швибус. Прилетели к месту прикрытия. На высоте 150 метров увидели четыре ФВ-190, заходивших на штурмовку нашей переправы. Меркулов с ведомым ринулись наперерез немцам. Длинная очередь прошила "фоккера" и он в 150-200 метрах от переправы упал и зарылся в снег. Через несколько минут с запада появились восемь Ме-109. Пара Меркулова пошла в атаку. Немцы скрылись в облаках, но через минуту вышли из них. Одна очередь - объятый пламенем "мессер" падает. В это время загорелся мотор на самолете Меркулова. Видимо, в него угодил вражеский снаряд. Привстав с сидения, дергает кольцо парашюта и струей воздуха его выбрасывает из кабины. Он благополучно приземлился в расположении наших войск. Опять Меркулова, как и прежде, в сложной ситуации выручило высокое летное мастерство.

Значительную часть февраля распутица держала авиацию на полевых площадках. Приходилось изыскивать возможности для взлета и посадки на полевых аэродромах.

В Польше летчики активно участвовали в штурмовках по уничтожению гитлеровцев, засевших в Познаньской крепости.

 

С февраля по апрель полк базировался на аэродроме Кенигсберг (на реке Одер), находившийся в 3-х километрах от передовых позиций и обстреливался из дальнобойных орудий типа "Берта".

Основной задачей в тот период проводилось непрерывное патрулирование для надежного прикрытия наших войск на Кюстринском направлении. Летчики дежурили в кабинах самолетов и по сигналу немедленно взлетали. Их шлемофоны были соединены с линией связи КП дивизии и они в любой момент знали обстановку в воздухе. Находившийся у самолетов технический состав при необходимости отключал линию связи и включал радио, что обеспечивало групповой взлет за 30 секунд. Задача ведущему ставилась по радио.

 

Из Польши в Германию ехали в кузове грузовой машины. Доезжаем до поворота, а у дороги огромный плакат. На белом фоне большими черными буквами написано. "Вот оно, логово фашистского зверя - проклятая Германия". Жутко было смотреть на этот плакат. Он напомнил о страшных бомбежках, разрушенных городах, миллионах погибших. О том, что враг будет разбит, мы никогда не сомневались. Как же он заплатит за эти злодеяния? Каким будет возмездие?

А вскоре нам объявили приказ Верховного Главнокомандования, в котором запрещалось мародерство, запрещалось обижать мирное население.

Мне вспомнилась станица Крымская на Кубани. Ее освободили 5 мая 1943 года. Мы к ней подъехали в сумерках. Это было сплошное пожарище и развалины. Ни одного живого существа. Только стояли закопченные печные трубы. Как страшно было смотреть на все это. Мы не въехали в станицу, повернули обратно в поле, а с рассветом поехали на аэродром базирования.

Когда мы вошли в немецкие населенные пункты, в первые дни мы не увидели ни одного человека. Жители ушли запуганные фашистами, но никаких разрушений не было. Стояли аккуратные красивые домики, ухоженные усадьбы с вьющимися над калитками кустами роз. Все было целым, нетронутым. Разбит был только один не то магазин, не то склад писчебумажной продукции, кроме штабников бумага никому не нужна была. Проходя мимо, я и капитан Мельник взяли по пачке бумаги и пошли дальше. Ценные вещи жители увезли или спрятали. Где-то в кладовых стояли бутылки банки с непонятными этикетками"

Через несколько дней, убедившись, что им зла не причинят, жители небольшого городка Морив вернулись в свои дома.

Случались и курьезы. Мы питались уже не в полевых условиях. В просторных помещениях расположились столовые. Пошли однажды с подругой на ужин, сели за столик. К нам подошел инженер из Москвы, пожилой мужчина и сказал, что угостит нас сгущенным молоком к чаю. В руках у него была металлическая баночка таких размеров, в каких у нас продается рыбная икра. На этикетке нарисована корова и что-то написано на немецком языке. В это время в столовую вошел инженер-майор, хорошо владевший немецким языком.

- Слушай, - обратился к нему полковник-инженер - переведи, пожалуйста, что здесь написано, хочу девушек угостить сгущенкой. "Молоко, вполне заменяющее материнское. Пригодное для вскармливания детей от двух недель и старше". Прочитал и сказал:

- Ну что ж, можно употреблять, вам ведь больше двух недель.

Однажды капитан Мельник принес в штаб темную бутылку с красивой золотистой наклейкой. Думали-гадали - что это? "Ром, ликер или сок?" Открыли, налили в ложку, попробовали. На вкус оно было горько-соленое, есть невозможно. Оказалось это грибным концентратом" В суп достаточно было положить одну ложку.

Немцев, изрядно проголодавшихся в последний период войны, наши комендатуры подкармливали, но, конечно, досыта накормить не могли. У входа в нашу столовую всегда стояло несколько немецких детей. Они протягивали руки и говорили, коверкая русские слова:

- Рус, дай клеба.

И мы, помнившие издевательства фашистов над нашими детьми в период оккупации, выходя из столовой, клали в детские руки по ломтику хлеба.

 

Звягин Иван Лукич

Звягин Иван Лукич

Остались позади Белоруссия, Прибалтика, Польша. Полк продолжал наступление на запад.

22 и 25 марта в воздушных боях по одному самолету противника сбили старшие лейтенанты Михаил Дыдыгин, Иван Черненков и Иван Кузнецов.

Ронзин Борис Дмитриевич

Летчик мл. лейтенант Ронзин Борис Дмитриевич

Вернувшись из госпиталя с еще незажившими ранами и ожогами, Иван Лукич Звягин ждал, когда он снова сможет вернуться в строй.

И снова он участвует в жарких схватках с врагом в наступлении на Берлин как ранее в Крыму при освобождении Севастополя, в Белоруссии, Прибалтике, Польше. Благодаря боевому опыту и сибирской закалке он не раз в боях выходил победителем.

За время войны И.Л. Звягин совершил 141 боевой вылет, сбил лично 10 вражеских самолетов, уничтожил много техники врага на земле.

После войны И.Л. Звягин окончил Ленинградскую военную академию им. Можайского. В 1961 году демобилизовался по состоянию здоровья. Имея солидные знания, продолжал работать ведущим инженером в научно-исследовательском институте.

 

Много летал и успешно выполнял боевые задания Ронзин Борис Дмитриевич, получивший хорошую подготовку еще на Дальнем Востоке.

Он часто летал на боевые задания ведомым командира эскадрильи С.А. Лебедева. Много внимания уделял вводу в строй молодых летчиков. В связи с распадом Советского Союза связь ветеранов с Ронзиным прервалась. Он живет в городе Елгаве в Латвии.

 

Летчик Демяненко Виктор Дмитриевич прибыл в полк гораздо позднее многих, когда война уже близилась к концу. Летал на боевые задания и успел сбить один вражеский самолет. После войны учился и работал. Он стал кандидатом сельскохозяйственных наук, доцентом кафедры агрономии Днепропетровского сельхозинститута.

 

© А.Е.Чернаткина, 28.07.2004.

 

Дальше

 

Поделиться страницей:  

Авиаторы Второй мировой

 

Информация, размещенная на сайте, получена из различных источников, в т.ч. недокументальных, поэтому не претендует на полноту и достоверность.

 

Материалы сайта размещены исключительно в познавательных целях. Ни при каких условиях недопустимо использование материалов сайта в целях пропаганды запрещенной идеологии Третьего Рейха и преступных организаций, признанных таковыми по решению Нюрнбергского трибунала, а также в целях реабилитации нацизма.